Появление сообщения вновь поднимает в развитых странах вопрос о дифференцировании подхода страховых компаний к людям, еще ничем не болеющим, но имеющим возможность заболеть. Дело в том, что современные технологии позволяют определить предрасположенность человека к различным болезням. И, пользуясь этим, страховые компании могут брать различные страховые взносы с лиц, у которых определена склонность к развитию рака, остеопороза, ишемической болезни сердца.
Сейчас исследователи почти каждую неделю открывают гены, определяющие развитие того или иного свойства человеческого организма (и даже сознания), – гены, ответственные за развитие шизофрении и атеросклероза, панических реакций и рака. Найден ген боли и ген удовольствия, ген сидения перед телевизором и ген риска. Конечно, эти журна-листские штампы не отражают всей сути открытий, но иллюстрируют их масштаб. Ситуация по своей значимости повторяет романтические шестидесятые годы, когда сообщения о революционных прорывах в физике уже начинали надоедать, а открытия все не кончались и не кончались...
И тогда, и сейчас путь от научной лаборатории до практики недолог. Разница в том, что медицина и биология гораздо ближе к жизни каждого человека, а в цивилизованных странах – к карману каждого налогоплательщика, каждого клиента страховой медицины.
Сегодня при определении сумм, выплачиваемых за медицинское обслуживание, страховые компании руководствуются имеющимися у человека заболеваниями. С диабетиков берут больше, с «клинически здровых» – меньше. Такое состояние дел принимается европейцами как должное. И действительно, оно производит впечатление справедливого – для человека, страдающего диабетом, требуется больше обследований, чаще госпитализации, выше риск развития осложнений, чаще возникают сопутствующие заболевания – больше и оплата.
Теперь страховые компании предлагают проводить своим клиентам генетические исследования – определять предрасположенность к развитию ряда болезней. «Предрасположенность» значит: может, будет, может, нет. Поэтому есть ряд общественных организаций, считающих данный подход неверным.
Все это стало возможным с расшифровкой человеческого генома, закончившейся в прошлом году. Теперь ученым известны гены, определяющие предрасположенность к ряду тяжелых хронических заболеваний, не являющихся в чистом виде наследственными. Так, скажем, развитие инфаркта миокарда, безусловно, связано с образом жизни пациента, но нельзя отрицать и того, что наблюдается зависимость частоты инфарктов от семейной истории человека. Однако соотношение между наследственными факторами и факторами среды в большинстве случаев не выяснено, и нельзя с должной уверенностью гарантировать пациенту то или иное заболевание. Но определить наличие гена, по-видимому, увеличивающего вероятность развития инфаркта, можно за несколько часов, взяв анализ крови.
С другой стороны, риск получить, скажем, инфаркт миокарда может быть увеличен курением, равно как и дурной наследственностью. В случае курения, однако, требование платить большие страховые проценты почти не вызывает отрицания. Чем в таком случае предрасположенность, имеющая другой механизм, хуже?
Однако фундаментальные догматы демократии утверждают: «Все люди рождены... равными» (Декларация прав человека). Таким образом, генетический анализ, проводимый страховыми компаниями, покушается на самые основы современного цивилизованного мира. Создатели текста декларации, конечно, ничего не знали о генах, хромосомах и мутациях, но нарушение столь глобальных стандартов ради, собственно говоря, наживы, похоже, удастся оспорить в любом приличном суде (а уж в Гаагском суде по правам человека – точно). Ситуация ещё только закручивается, но ее развитие обещает интересное столкновение между главными гуманистическими принципами и прогрессом современной науки.
