Уроки войны в Южной Осетии

После начала обстрела грузинской стороной столицы Южной Осетии из установок «Град» со стороны Гори и прямых ударов по казармам российских миротворцев и до принятия решения о введении в Южную Осетию регулярных российских войск прошло 12 часов. В течение этого времени всё висело на волоске. Чаша весов могла склониться в обе стороны. Давайте вдумаемся в то, какой именно выбор был сделан Кремлём, каковы были его параметры и что могло бы произойти в том случае, если бы этот выбор стал другим.

СУВЕРЕНИТЕТ, РЕШЕНИЕ

И ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

По классическому определению философа и юриста Карла Шмитта, «суверенным является тот, кто принимает решение в чрезвычайных обстоятельствах». На этом основано целое учение – децизионизм, которое исследует, как, кем, в каких обстоятельствах и на каких основаниях принимаются решения. Определение Шмитта очень важно, так как в нём наше внимание привлекается к такому явлению, как «чрезвычайные обстоятельства». «Чрезвычайные обстоятельства» – это такая ситуация, когда обычное право не действует и необходимо совершить поступок, не имеющий чёткой правовой квалификации. После того, как «чрезвычайные обстоятельства» завершатся, можно будет оценить это решение так или иначе, либо вместив в нормы права, либо оспорив его, либо основав на нём и его практических последствиях новую правовую модель.

В этом надправовом и даже неправовом элементе и проявляется суть решения. Решение – настоящее решение – не зависит от права. Тот, кто его принимает, конечно, руководствуется большим количеством факторов, знаний, аналитических расчётов, взвешивает последствия (в том числе и правовые), но суть решения – в его неповторимости, необратимости и цельности. Решение первично и имеет спонтанный, часто интуитивный и одновременно фундаментальный характер. Объявление войны или заключение мира – пример такого рода решений в чистом виде. От них зависят жизни людей, судьбы народов и государств. Поэтому момент их принятия есть момент прямого и живого творения истории, всегда превосходящей в своей полноте узкую сферу права.

Следовательно, настоящее решение – решение в чистом виде – может принимать тот, кто является носителем суверенитета – царь, вождь, канцлер, президент, диктатор, военачальник. И наоборот, само понятие суверенитета и есть возможность совершить такое фундаментальное и надправовое действие, как решение.

12 ЧАСОВ ПРОМЕДЛЕНИЯ

7 и 8 августа 2008 года оккупация грузинскими войсками Цхинвала и волна геноцида осетинского населения с параллельным нападением на российские миротворческие войска заставили российское руководство осуществить именно такое действие – принять решение и доказать характер и структуру российского суверенитета. Мучительные 12 часов все застыли в напряжении: такое напряжение бывает только в переломные моменты – в периоды переворотов, масштабных терактов или объявления войны. 12 часов российская власть пребывала в состоянии «чрезвычайных обстоятельств» и проверяла качество своей суверенности, а значит, и серьёзность, и состоятельность суверенности России как государства.

Сразу же возникает вопрос: Грузия в нарушение всех правовых норм и договоренностей напала на Цхинвал и атаковала российских миротворцев, так зачем же было ждать 12 часов, позволять грузинам захватывать город, командные высоты и часть территории Южной Осетии, блокировать российских миротворцев и осуществлять геноцид осетин, сравнивая их сёла и дома с землёй, расстреливая в упор и давя гусеницами танков женщин, детей, стариков?

В других обстоятельствах длительность этого двенадцатичасового промежутка была бы явным знаком не просто проблем у России с суверенитетом, но и доказательством того, что этого суверенитета нет вообще, если так долго и такой ценой приходится принимать решение, которое является само собой разумеющимся для любой по-настоящему суверенной страны.

Надо сказать, что Саакашвили со своей стороны осуществил решение и в нарушение правовых норм и договоренностей, но именно во имя суверенитета Грузии начал агрессию. Причём его поступок был не таким уж и бессмысленным. Если бы принятие решения Кремлём затянулось ещё на несколько часов, то территория Южной Осетии могла бы перейти под грузинский контроль, грузинский десант перерезал бы единственную дорогу в Россию через Рокский перевал, и Москве ничего бы не оставалось делать, как слёзно взывать к мировому сообществу с жалобами на Саакашвили, а тем временем грузинские войска зачистили бы территорию от осетин и уничтожили бы доказательства своих преступлений, этнических чисток и геноцида. Зная, что американцы закрывают глаза даже на торговлю органами живых людей, если это делают их сторонники (как албанцы в Косово, о чём сообщила Карла дель Понте), нетрудно представить, сколь малый эффект оказали бы такие жалобы на мировое сообщество.

Значит, попытавшись наполнить реальным значением суверенитет своей страны, Саака­швили рассчитывал на то, что у России этого суверенитета как раз и не хватит и в критический момент, когда всё решают какие-то часы, этого будет достаточно, чтобы необратимо изменить ситуацию. Конечно, Саакашвили не рассчитывал на полное бессилие России, которого Москва не демонстрировала даже в страшные периоды Горбачёва и Ельцина, когда мы сдавали вообще всё, стремительно теряя суверенитет. Но Саакашвили тем не менее явно рассчитывал на то, что решение России будет отложено. И в принципе этого ему могло хватить.

КАКИМ ОБРАЗОМ ГРУЗИНСКИЙ ПРЕЗИДЕНТ, ИДЯ НА ТАКУЮ ОПАСНУЮ И КРОВАВУЮ ОПЕРАЦИЮ, МОГ БЫТЬ УВЕРЕН В ТОМ, ЧТО В МОСКВЕ С СУВЕРЕНИТЕТОМ БУДУТ ПРОБЛЕМЫ? И САМОЕ СТРАШНОЕ, ЧТО ЭТИ ПРОБЛЕМЫ НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛИ. ДВЕНАДЦАТИ ЧАСОВ, ПОКА ГРУЗИНЫ ПРАКТИЧЕСКИ БЕСПРЕПЯТСТВЕННО ОРУДОВАЛИ В ЮЖНОЙ ОСЕТИИ, ПОЧТИ ХВАТИЛО ТБИЛИСИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СИТУАЦИЯ СТАЛА НЕОБРАТИМОЙ И РУССКИЕ МОГЛИ БЫ ТОРГОВАТЬСЯ ТОЛЬКО О КОРИДОРАХ ДЛЯ ВЫВОЗА РАНЕНЫХ И О ГУМАНИТАРНОЙ ПОМОЩИ. КТО УПРАВЛЯЕТ РОССИЕЙ?

Из этого анализа можно сделать только один вывод: Саакашвили, тесно работающий с американцами и рвущийся в НАТО, получил от Вашингтона заверение, что Москва будет тянуть с решением о вводе войск, а за это время решительные действия и американская тактика работы установок «Град» и другой артиллерии и бронетехники по площадям, массированные обстрелы и бомбёжки с воздуха в совокупности с высадкой десанта дадут свои результаты. Чтобы дать такое заверение, Вашингтон должен был быть уверен в том, что суверенитет России, несмотря на все заявления и демарши эпохи Путина, является до определённой степени блефом, и у американцев есть надёжные инструменты, чтобы гарантировать задержку принятия решения в чрезвычайных обстоятельствах. А это в свою очередь означает: до сих пор в России существуют инст­рументы внешнего управления, в критические моменты блокирующие суверенное измерение при реализации шагов по обеспечению национальной безопасности.

12 часов задержки, которые стоили нам огромных человеческих жертв и реальной угрозы утраты очередной зоны контроля (не говоря уже о неизбежной дестабилизации Северного Кавказа, потере веры в Россию со стороны партнёров по СНГ и фактически обнулении всех достижений путинской восьмилетки), и есть зримый след сохранения этого внешнего управления. Иначе истолковать это промедление в таком вопросе нельзя.

Такая ситуация является прямым следствием половинчатости путинских реформ, которые он до конца своего президентского срока так и не смог сделать необратимыми. Путин получил от Ельцина страну без реального суверенитета. Основные решения принимались с оглядкой, а то и под прямым давлением Вашинг­тона, который пронизал российскую политическую и экономическую элиту своей агентурой влияния. Путин начал процесс восстановления суверенитета, а это значит: он начал демонтаж системы внеш­него управления. Начал, но, оказывается, не закончил. Когда пришёл момент истины, всё оказалось в положении, довольно близком к ельцинской эпохе – России бросают прямой вызов, а власть в решающий момент колеблется, давая враждебным силам время и возможность сделать ситуацию необратимой.

И даже если потом Москва спохватывалась и пыталась реагировать, действовать приходилось в условиях, гораздо худших стартовым, и неся колоссальные потери – как люд­ские, так и материальные, и моральные (замирение Чечни – яркий пример этому). Оказалось, что и на этот раз принятие решения развивалось по той же самой логике – задержка, колебания и наконец после преступно долгих проволочек и преодолевая колоссальное сопротивление американской агентуры влияния, засевшей на властных высотах, решение. Правда, на сей раз решение было правильным и было сделано ещё в тот момент, когда ситуацию ещё можно было переломить, и её переломили к вечеру 8 августа, начав бомбёжки грузинских военных объектов на всей территории Грузии.

КОЛЕБАНИЯ: ГОДЫ, МЕСЯЦЫ, ДНИ, ЧАСЫ

На самом деле 12 часов колебаний были лишь кульминацией – на сей раз на грани национального предательства – ещё более длительного периода неопределённости и сомнений. Признав независимость Южной Осетии и начав процесс по её интеграции в состав России, всей этой ситуации можно было бы избежать заранее. В таком случае Тбилиси не посмел бы напасть на РФ, и такой санкции Саакашвили от американских хозяев не получил бы ни при каких обстоятельствах. Мы не сделали этого, несмотря на то, что после истории с Косово и подготовленного заявления Госдумы к Медведеву с просьбой рассмотреть этот вопрос, а также после многочисленных референдумов в Южной Осетии и Абхазии, осуществить это было проще простого – и всё обошлось бы без жертв и без единого выстрела. Этого сделано не было. Решение не принято. Москва не проявила наличия у неё суверенитета. Агентура внешнего влияния оказалась сильнее, нежели настойчивые предложения со стороны силовиков. Это тоже промедление и признак ограниченности, слабости и половинчатости всё того же хвалёного и так распиаренного суверенитета.

Далее, за месяц до 7 августа руководству страны была доложена информация о том, что из грузинских анклавов в Южной Осетии эвакуируются женщины и дети, то есть налицо первый признак прямого вторжения. За неделю до 7 августа осетины эвакуировали из Цхинвала определённое количество детей во Владикавказ, а грузины стали концентрировать на юге и северо-востоке от Цхинвала тяжёлую военную технику. Системы спутникового слежения РФ давали достоверную информацию о подготовке к боевым действиям с использованием тяжёлых видов вооружений. То есть как минимум за месяц руководители России – Медведев и Путин – знали о готовящейся операции, а за неделю стало понятно, что она начнётся вот-вот. Но один уходит в отпуск, другой едет в Пекин. Решение не принимается. Оно даже не заготавливается, чтобы вступить в действие в критический момент, который – и все это знают – придёт со дня на день. И когда начинается массовый обстрел Цхинвала и атака на базы российских военных, снова понадобилось 12 (!) часов, чтобы принять наконец решение.

Возникает поневоле вопрос: кто правит Россией? Мы сами или всё как при Ельцине, где решения за нас принимают в Вашингтоне? Казалось бы, после путинских реформ и стольких слов о суверенитете всего этого – ни месяца, ни недели, ни 12 часов колебаний, когда на чашах весов была не Южная Осетия, а именно суверенитет России как независимой державы – просто не могло быть. Но это было. И в этом ужас нашего положения.

Если влияние американ­ских сетей и в современной России так велико, то это может в любой момент сказаться и дальше, в ходе ведения боевых действий с Грузией. Из Москвы, где, оказывается, суверенитет в принятии решений весьма относителен, может прийти какой угодно приказ. Отступать, сдерживаться, не спешить, дать врагу собраться с силами, запустить пропагандистскую машину и начать мирные переговоры на категорически невыгодных для России условиях. От полусуверенной власти можно ожидать чего угодно. Тем более, что совсем недавно эти колебания, оглядки на Вашингтон и эффективность американской резидентуры были столь наглядно продемонстрированы.

И ещё один момент. Во всей драматической ситуации 8 августа был один фактор, который повёл себя как носитель настоящего суверенитета – то есть была сила, которая приняла решение в чрезвычайных обстоятельствах. Этой силой были осетины – в лице президента Южной Осетии Кокойты и Северной Осетии Мамсурова. В критических условиях Кокойты приехал во Владикавказ, где вместе с Мамсуровым и уже без всяких санкций из Москвы сформировал осетин­ское вооружённое ополчение из служащих Северо-Осетин­ского МВД, которое и стало основной военной силой в освобождении Цхинвала 8 августа.

Нельзя исключить, что эта совершенно самовольная инициатива двух осетинских президентов, которые лично повели колонну ополченцев на Цхинвал на свой страх и риск, ясно сознавая одно – осетины никогда не будут жить в Грузии, и это их суверенное решение, и переломила ситуацию на Совете безопасности в Кремле. Сейчас невозможно сказать, каким было бы решение российского Совбеза при другом поведении осетинских лидеров.

КТО ОНИ, НОСИТЕЛИ СУВЕРЕНИТЕТА?

Как бы то ни было, решение Кремлём было принято. И как только было принято, оно уже не может быть опровергнуто. Россия вошла на территорию Грузии и признала таким образом, что расценивает нападение на российских миротворцев как прямое объявление войны. Остаётся только одно – победить врага, взять Тбилиси и привести там к власти вменяемых политиков, соответствующих российским представлениям о нормах международного права. Если среди грузин таких не найдётся (хотя я уверен, что найдётся и в большом количестве), президентом можно сделать осетина, абхазца или аджарца. Американцы же поставили в Тбилиси в ходе «революции роз» своего человека, и в наших силах поставить своего, и тогда счёт будет ничейным 1:1. Не более того.

Последнее. Те люди, которые приняли решение на Совбезе о введении войск в Грузию, совершили подвиг. Это стоит особенно дорого, если учесть, каким, оказывается, хрупким и половинчатым является российский суверенитет на деле. Лично те, кто сделал такой выбор в чрезвычайных обстоятельствах – президент ли Медведев, силовики ли, дипломаты ли, премьер ли на удалённом доступе из Пекина (этого достоверно нам неизвестно), и являются сегодня носителями суверенитета в России. Они и есть власть. Они и только они. Кто от этого решения устранился и тем паче кто ему противодействовал, больше не власть. Они либо ничто, либо враги России и агенты влияния.

Поэтому проблема суверенитета вместе с окончанием путинского правления ни в коей мере не снята с повестки дня. Битва за обретение Россией настоящего суверенитета только начинается.