Думай, Ваня, думай

Им представили двух человек. Те своих фамилий и места службы не назвали. Объявились представителями богатых людей из Москвы, тоже безымянных. И предложили колхозникам продать землю. Назвали цену: пай – 15 тысяч рублей. Те опешили: во­первых, как же паи продавать, когда они не нарезаны? Во­вторых, почему так дешево? А в­третьих – кому, и что будет дальше? Приезжие сказали, что земля нужна для сельского хозяйства, будут вкладываться деньги в развитие производства и строительство. «Мы куда денемся?» – спрашивали колхозники. Им объяснили: работать на землевладельца. Мартыновцам все это не понравилось. Представителей попросили вон. Те уехали, а собрание приступило к председателю с требованием объяснить, что происходит. Но ничего определенного он сказать не мог. Тогда люди решили: пусть правление колхоза обсудит дело с точки зрения закона и выгоды, а потом вновь соберет пайщиков и все им растолкует.

Мартыновцы хорошо сделали, потому что, судя по другим регионам, их собираются обмануть. В общих чертах схема такая. Невозможно купить невыделенный, не имеющий границ земельный пай (долю). Но для его оформления нужна большая сумма, около 30 тысяч рублей. У колхозников таких денег нет. А пока земельный пай не отграничен, человек не является владельцем кон­кретного участка. И не знает, на какую сумму от его продажи можно рассчитывать: земля по­разному стоит в соответствии с кадастром: одно дело – пашня, другое – болото. И уж во всяком случае 10 гектаров пойдут на аукционе не за 15 тысяч рублей.

Что в этих обстоятельствах значит предложение продать землю? Во­первых, покупщики берут у колхозника свидетельство на право собственности на землю и оформляют генеральную доверенность на право распоряжения земельным паем. Во­вторых, колхозник пишет завещание на имя покупщика, в котором отдает ему эту землю после своей смерти. В­третьих, обязуется не оспаривать сделку в суде. Надо сказать, что две последние бумаги сомнительны с юридической точки зрения. Например, существует обязательная доля наследства у наследников. И еще кое­что можно оспорить, изучив организационно­правовую форму и уставы конкретных колхозов.

На руки подписавший эти бумаги колхозник не получает ничего – только небольшую сумму денег, расписавшись в ведомости. И думает, что продал за них свою землю. Покупщик же старается набрать как можно больше паев в конкретном хозяйстве. Когда у него есть 50 процентов плюс один, можно собрать общее собрание и начать нарезать землю: лучшую – себе. А другим – как можно неудобнее, чтобы выпасы были за несколько километров от дома и т. п. Тогда упрямцы, не согласившиеся отдать пай за гроши, сами придут и попросят купить его.

Что будет дальше? То, что захочет хозяин. Словом, это вторая коллективизация: кто не хочет в лучшее будущее – тому устроим худшее. Крестьянам всегда было трудно в суде: адвокаты в полях не бегают и на разъезды нужны средства и время. А земельные дела очень сложны и долго длятся. И доказать давление, которое имеет место в данном случае, трудно. Остается надеяться на честность председателей, здравомыслие колхозных правлений и местных депутатов, которые не сдадут же своих земляков за мелкие деньги новым помещикам.

Обидно за крестьян: самая тяжелая доля выпала им в советские годы. Трудились, словно каторжные, беспаспортные и бесправные. Им внушали: так нужно для будущего счастья – не вашего, так ваших детей. Вот оно и приблизилось: земля, когда ей назначат настоящую цену, – капитал. Так их вынуждают отдать ее даром.

А хорошо бы государство, вечно эксплуатировавшее крестьян, хоть как­то перед ними повинилось: оплатило бы расходы по оформлению паев. И пусть тогда богачи конкурируют между собой, покупая землю.