Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, суббота, 01 июня 2002
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/11/37398/
рубрика: Происшествия
Когда права ребенка нарушает школа или нерадивые родители, тут все понятно: за дело берутся органы по опеке и попечительству, правоохранительные структуры. А что делать, когда права нарушаются под предлогом лучшего будущего для ребенка? Когда мама, задавшись целью вырастить гения, полностью изолирует его от окружающего мира? Кто здесь сможет его спасти?
Эксперимент над сыном К пятнадцати годам у Игоря (все имена изменены по этическим соображениям) никогда не было не только друзей, но и просто приятелей – практически все время он находился в четырех стенах брагинской квартиры. Этот «каменный мешок» он покидал только поздно вечером и только в сопровождении мамы, да и случались подобные променады не каждый день. Игорь никогда не ходил в школу – мама, Ирина Юрьевна, посчитала, что школьная среда оказывает одно лишь разлагающее влияние на психику ребенка и никаких реальных знаний не дает. А так как, по ее мнению, мальчик к четырем годам подавал большие надежды, то воспитанием сына решила заниматься сама, поскольку высшее – психологическое – образование это позволяло. К пятнадцати годам воспитательный эксперимент закончился полным крахом: Игорь говорит с трудом, невнятно и как будто по слогам, пишет с ошибками. Психологи объясняют подобную деградацию просто – отсутствие общения и постоянное пребывание в замкнутом пространстве, к тому же лишенном многих жизненно важных вещей. Игорь никогда не видел не только компьютер, но и телевизор с телефоном – их нет в квартире. Он знает о них лишь теоретически – по книгам. Что такое шоколад, Игорь тоже не знает – мама считает, что никакой пользы от него нет, а следовательно, и пробовать его мальчику не обязательно. К подобному положению вещей парнишка привык – ведь сравнивать-то не с чем. Поэтому и против расставания с мамой. За железным занавесом После развода в 1995 году Ирина еще некоторое время позволяла встречаться бывшему мужу Сергею с сыном. Но уже через год она стала строить препятствия их свиданиям. Решение суда, регулировавшего порядок участия Сергея в воспитании сына, она игнорировала. А тот, то ли уповая на фразу «так будет лучше», то ли из каких-то других соображений, – восстановить былые свидания с сыном не пытался. Вскоре мама наложила «табу» и на встречи мальчика со своими родственницами – бабушкой и тетей ребенка. Что произошло в отношениях между ними – история умалчивает, но разлад был налицо. Женщины, зная тяжелое материальное положение Ирины и Игоря, привозили им продукты. Так им даже дверь не открывали: поэтому приходилось сумку с едой привязывать к ручке двери. Общение с узником происходило исключительно через этот «железный занавес» и только тогда, когда матери не было дома. Всерьез обеспокоившись судьбой мальчика, бабушка и тетя подали в суд на нерадивую родственницу, обвинив ее в ущемлении прав ребенка. На суд, состоявшийся в марте 2001 года, Людмила не явилась, и решение вынесли без нее. В соответствии со статьей 73 Семейного кодекса, по которой «родители могут быть ограничены в родительских правах, если их поведение опасно для ребенка», суд постановил передать мальчика отцу. Но, несмотря на письменное уведомление об этом решении, на вердикт мама никак не прореагировала. Поэтому забирать ребенка решили силой. Осажденная крепость Предполагая возможную неадекватную реакцию мальчика и его мамы, судебные приставы и представители администрации Дзержинского района захватили с собой психологов, сотрудников РУВД и спасателей. Только испугавшись вида последних – а спасатели спустились с крыши и зависли напротив окон квартиры, – Ирина, после долгого молчания, все же открыла дверь. Высокая, довольно приятная женщина, спокойная, убедительная речь: «Да, я воспитываю сына сама, все необходимые знания он получает, и вообще вы вмешиваетесь в мою частную жизнь, нарушая Конституцию». А рядом с ней стоял тот, ради кого затевалась вся операция – мальчик выглядел изможденным и неразвитым для своих лет. Огромная власть матери над ним ощущалась сразу: хотя на все вопросы комиссии парнишка отвечал сам, достаточно было ее полувзгляда, и он, осекшись, замолкал. На вопрос «Почему ты не ходишь в школу?» Ваня отвечал недетскими фразами и по-заученному гладко: в школе нарушаются мои конституционные права как личности, а общение со сверстниками – не более чем бесполезная трата времени. И попросил: не забирайте меня от мамы. Предъявив решение суда, приставы перешагнули порог. К приходу гостей в доме, по всей видимости, не готовились. На полу в прихожей валялись какие-то тряпки. В доме грязь, обрывки обоев, на единственной постели, находившейся в комнате, нет белья. Стены покрашены разной краской, из потолка торчит шнур с лампочкой. На вопрос, каким образом Ирина содержит семью, та ответила, что работает. Но где именно, назвать отказалась. Когда парнишку привезли в кабинет судебных приставов, он с любопытством сновал по небольшой комнате, разглядывая невиданные доселе предметы. Парадокс: теоретически он о них знал. А где у компьютера дисковод? А телефон-то у вас не хилый! Разговаривать в присутствии родных наотрез отказался – они мне только биологические родственники. Его даже передернул нервный тик. Поэтому пришлось отцу, бабушке и тете сидеть в коридоре. Игорь же спешным порядком уплетал подаренную ему шоколадку – пока мама не заметила. А она тоже времени даром не теряла. Нашла в тексте решения суда зацепку и заявила о своем несогласии. Мол, никакой корреспонденции мы никогда не получали, и никакой повестки в суд я не видела. На каком основании выносилось судебное решение? Судье ничего не оставалось, как его отменить и назначить дело к новому рассмотрению. Перечеркнув таким образом все проделанное для освобождения Игоря, мать забрала ребенка и уехала. Не вызывало сомнений решение второго суда, состоявшегося 24 декабря 2001 года, – оно было таким же. Реакция «Пигмалиона в юбке» тоже осталась неизменной: на заседание она не явилась. На предварительном расследовании – еще летом – она заявила, что иск не признает. По ее словам выходило, что права мальчика никоим образом не ущемлялись – он, оказывается, посещает кружки и общается с другими ребятами. Но конкретизировать эту информацию Ирина отказалась. Зато корыстные намерения папы мальчика расписала хорошо – он ведь не из-за ребенка старается, а хочет освободиться от алиментов. В начале января этого года родственницы, придя в очередной раз с продуктами, обнаружили записку. В ней Игорь сообщал, что если его еще раз попытаются забрать от матери, то «будет много-много проблем». Испугавшись за мальчика, все причастные к этому делу сразу же отправились на повторное изъятие. Звонили, стучали, пытались вызвать мальчика на разговор – безрезультатно. Квартира безмолвствовала. Ищут пожарные, ищет милиция Последующие полгода – до настоящего времени – никаких признаков жизни в квартире на девятом этаже нет. Оставленные записки, квитанции пылятся месяцами. Соседи говорят, что ни Ирины, ни Игоря не видели уже давно. Правда, одна из них обмолвилась – да, видела Ирину один раз. Та сказала, что живут они с Игорем теперь при монастыре. О том, что живут они где-то недалеко от Ярославля, свидетельствуют и результаты вскрытия квартиры сотрудниками РУВД. В пустой комнате лежали расписание пригородных поездов, квитанция о квартплате и стодолларовая купюра. Официальный запрос судебных приставов в Толгский монастырь результата не дал – им ответили, что Ирины и Игоря у них нет. Оба они объявлены в розыск. Марина НИКИТИНА.