Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, среда, 21 мая 2003
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/11/43735/
рубрика: Происшествия
В мае 1903 г. Некоузский волостной суд Мологского уезда слушал дело очень оригинальное по своим обстоятельствам. Возникло оно среди местных железнодорожников на доверчивости их к льстивым и многообещающим посулам ловкого проходимца из питерщиков, крестьянского сына Некоузской волости деревни Старково Александра Пафнутьева Улисова. Вот что писала об этом наша газета 100 лет назад.
(Нельзя не удивиться, откуда у крестьянского сына столь изысканная фамилия. Улисс – так римляне называли Одиссея, героя греческой мифологии, царя Итаки, участника осады Трои, главного героя поэмы о его странствиях «Одиссеи». Одиссей-Улисс славился не только умом и отвагой, но и хитростью, изворотливостью. Не иначе когда-то просвещенный барин, подметив у предка своего крестьянина соответствующие черты, дал ему «античную» фамилию. – В. Х.). Улисов обвинялся сразу по четырем статьям житейского кодекса, заключенного в Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Обвинял Улисова г. Пугин, жандармский унтер-офицер со станции Харино Московско-Виндавско-Рыбинской железной дороги. Вернувшись из Петербурга на родину не в особенно претендующем на положение «питерца» виде, Александр Улисов совершенно случайно свел знакомство с помощником начальника станции Харино Александром Андреевичем Нарышкиным и, встретив в последнем изумительную доверчивость, рассказал ему свои петербургские похождения, между прочим – сочиненную повесть о своей связи с какой-то княгинею. Слушатель поверил рассказу, а так как Улисов очень прозрачно намекнул в рассказе, что с помощью его княгини можно дослужиться в железнодорожном мире до очень хороших мест и чинов, то г. Нарышкин прямо растаял от рассказа Улисова и предложил последнему квартиру и стол у себя. А когда Улисов стал получать почтою через станционное же начальство письма от «княгини», Нарышкин свез Улисова на свой счет в Рыбинск, экипировал его и потом, когда получено было известие, что «княгиня» едет в Харино и хочет навестить Улисова, Нарышкин подарил ему серебряные часы. Обо всем узнали сослуживцы г. Нарышкина. Завидуя его положению в будущем («начальник отделения в железнодорожном департаменте Министерства путей сообщения»), все наперерыв спешили узнать, когда приедет «княгиня». Улисову ничего не оставалось, как назначить день для приезда «княгини», что он и сделал, прислав на имя А. А. Нарышкина письмо, в котором «княгиня» обещалась прибыть в назначенный день с известным поездом в Харино, чтобы откушать у «милейшего Александра Андреевича» хлеба-соли в благодарность за оказанные ее другу услуги в минуту жизни трудную. Пошли приготовления. В станционной гостинице был заказан обед; жене Нарышкина потребовалось новое платье; куплен для «княгини» букет цветов; сторожу за безотлучное нахождение у дверей вокзала в день приезда «княгини» обещана награда. Впрочем, милости и щедроты высокопоставленной «княгини» должны были коснуться не одного г. Нарышкина с семейством, но и его сослуживцев, также и друзей. Даже ближайшему к станции уряднику была обещана должность околоточного в столице; и в назначенное время он не преминул прибыть в Харино. Станция в этот день, что называется, заходила в буквальном смысле этого слова. А виновник станционной сутолоки двадцатилетний Александр Улисов мирно жил у г. Нарышкина, пользовался всеобщим уважением и во время, свободное от писания своих писем к «княгине», заходил посидеть в телеграф, располагался тут в кресле, шутил над телеграфистами, даже самого г. Нарышкина послал однажды к черту. В день приезда «княгини» Улисов выехал на соседнюю станцию для встречи и уже в Харине больше не появлялся. Впрочем, в волостном суде с истинно хлестаковской развязностью он дополнил к вышеописанным обстоятельствам дела, что с избранным для «княгини» пассажирским поездом он ехал обратно и из окна вагона наблюдал на харинской платформе заключительную немую сцену из гоголевского «Ревизора». «Княгиня» не приехала, и железнодорожной полицею были предъявлены в Некоузском волостном суде обвинения: первое по статьям 30, 31 и 38 «Установления о наказаниях за предосудительное поведение в телеграфе, за оскорбление служащих, за нарушение тишины», а второе по статье 174 того же «Установления за обман Нарышкина». Свидетель Алексей Смирнов показал, что при нем в телеграфе станции Харино Улисов послал Нарышкина к черту. Телеграфист Леонид Нерештейн, видя однажды Улисова «сидящим с ногами на стуле», объявил ему, что так сидеть в телеграфе нельзя, на что также услышал: «Пошел к черту!» На вопрос председательствующего г. Нерештейн добавил, что Улисов допускался до присутствия в телеграфе все время. Потерпевший А. А. Нарышкин в своем показании ограничился только рассказом, что Улисов обращался к нему за помощью и он ссужал его хлебом да одеждою «по силе своего достатка». Зато сам обвиняемый выложил дело в суде начистоту. Его рассказ вызвал в деревенской публике гомерический хохот. Письма от имени «княгини» сочинял он, но переписывал и отсылал их его товарищ; во всем обманывал он Нарышкина. Помощник начальника станции А. А. Нарышкин от гражданского взыскания с Улисова вещей и денег на суде отказался, мотивируя бедностью и «предосудительным поведением» Улисова. Волостной суд приговорил обвиняемого к 15-дневному аресту и к 20 ударам розгою. Подготовил Виктор ХРАПЧЕНКОВ.