Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, суббота, 30 октября 2004
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/11/46669/
рубрика: Происшествия
Автор: Владимир ШИРЯЕВ.
В семье Николая Ивановича Волгина бытует предание. Когда основатель фамилии получал в полиции паспорт, его спросили: «Кто родители?» Ответил: «Отца нет, а мать? Волга, матушка-река...» Так и записали Волгиным. Сегодня Волгины по всей реке. У ярославских – традиция: все Николаи Ивановичи и Иваны Николаевичи. В знак уважения отцов.
Николай Иванович пережил со страной все: войну, тогда на заводе он точил снаряды для «катюш», мерз на трудовом фронте под Ленинградом. Освобождал Прагу, дошел до Берлина. Образование получил после Великой Отечественной. Вырос от секретаря областного суда до первого заместителя прокурора области. Гордится солдатской медалью «За отвагу» и офицерским орденом Красной Звезды. 1 ноября ветерану исполнится 80 лет. 33 года отдал он прокуратуре и любимому делу – следствию. Вот лишь три рядовых эпизода из его практики. Пыж из ведомости – Поехал я по назначению в Середской район. И вскоре выпало на мою долю интересное дело. В те времена налоги собирали так называемые агенты. На территории нынешнего хозяйства «Рузбугино» этим занималась молодая женщина. Ее рабочее место было в сельсовете. Оттуда она и носила наличность для сдачи в банк. Так было и в тот злополучный день. Только дошла до леска, раздались два выстрела. Работавшие в поле издалека увидели, как после стрельбы кто-то скрылся в зарослях. Побежали в сельсовет, сообщили председателю Белкову. Подняли тревогу. Собралось все село. Вскоре нашли тело женщины-агента, забросанное ветками. Сажусь на лошадку – и на место происшествия. Делаю осмотр, ползаю вокруг на коленях. Нахожу точку, где поджидали свою жертву убийцы. Сразу определил направление выстрела. И нашел обгорелый пыж из бумаги. Расправил ее... А это ведомость раздачи сена колхозникам на трудодни! Бегу к председателю сельсовета Белкову. «Посмотри, – говорю, – чьим почерком написан документ?» Смотрит он и на глазах бледнеет: «Это мой почерк...» Использовал, мол, эту ведомость на пыжи. «Я, как ты знаешь, охотник». Поверить не могу, что убийство связано с ним. «Давай думай, – говорю, – у кого могли быть такие пыжи». Называет Карпова, пожарного, которому год назад продал ружье и боеприпасы, снаряженные этими пыжами. Кстати, когда после выстрелов по тревоге подняли людей в лес, Карпова дома не оказалось. Как и брата, который жил в том же доме. Потом Белков вспомнил, что Карпов позднее прибежал на место убийства, переживал о гибели женщины... Первая улика – ружье. Прежде чем осмотреть стволы, спрашиваю Карпова: «Давно стрелял?» Отвечает: «С полгода». Разламываю ружье – из стволов течет свежая смазка. В патронах пыжи из ведомости. Но портфеля с деньгами нет. Нашли его потом в крыльце под застрехой, в промежутке между досками. О чем мычали буренки – Однажды в областную прокуратуру поступило письмо от жителей близлежащих к мясокомбинату домов: «Мычит некормленый скот!» Поехал. Все подтвердилось. Решил копнуть документы: когда оприходовали гурт скота, когда забили. Выясняю: некормленые животные стоят по неделе в навозе. Руководство комбината во всем винит хозяйства районов. Смотрю гуртовые ведомости: акт приемки, ветеринарное свидетельство. Вроде все совпадает. Ан нет! Отправляют из Курбы тридцать голов. В акте приемки та же цифра. У ветеринара – двадцать девять. Где же буренка? Вызываю из Курбы гуртоправа Копейкина. Тот дрожит. Человек несудимый, крестьянин. Признается: взял грех на душу, связался с заведующим приемным пунктом. Подговорил, мол, меня одну коровку налево продать, денежки поделить. Называет полученную сумму, адрес женщины, которой продал животное. Корову изъяли – и на мясокомбинат. Директора предприятия сняли с работы, ворье пошло под суд. Так что мычание коров было не напрасным. Дошло до людей. Счет за... веревку – Председатель колхоза – фронтовик, рачительный хозяин. Но незаметно приобщился к горячительному. На народе пьяным не появлялся, пил дома. Однако слушок по деревне шел. Дошел он и до наших ушей. Решили провести ревизию, нашли массу счетов сельпо за товары. Проверили, а товары не оприходованы. Пришлось завести уголовное дело. Когда я окунулся во всю эту кухню, обратил внимание на одну нелепость. Большинство счетов выписано на покупку веревки. Когда подсчитал, получилось, что этой веревкой можно было бы обмотать всю территорию хозяйства. Подозреваемый признался честно: грешен. И сам выпивал, и уполномоченных во время сева-уборки поил-кормил. Правда, областной суд, а это была его подсудность, подошел к мужику объективно. Учел его заслуги на фронте, работу в хозяйстве, отсутствие судимости и дал год лишения свободы.