Жила-была совушка…

Сова оказалась у нас как жертва моего школьного воспитания, прошедшего в духе ненависти к хищным птицам. Где-то в глубине души я чувствовал несправедливость этого, но слишком прочно запало в сознание влияние рассказов писателя Виталия Бианки.

В зимний декабрьский день на краю лесной гривы и повстречалась мне эта сова. Она спокойно сидела на дереве, а вокруг неё вертелись и верещали какие-то мелкие птицы, возмущенные её присутствием. И я, поддавшись общему негодованию, выстрелил. До сих пор не могу простить себе этого. Сова подранком слетела на землю, а птицы-подстрекатели радостно пиликали вокруг.

Дома в тепле раны птицы быстро затянулись, и она стала жить у нас пернатым домашним животным. Не сговариваясь, мы стали звать её – Филя. Место для себя он определил на кухне, в углу на ящике для картошки, где было прохладно, если не сказать – холодно. Стоило затопить печку, как Филя садился на выдвинутую задвижку и тут же делал плевок на горячую плиту. Нужно было успеть стереть его тряпкой, иначе по квартире распространялся запах жжёной кости. Но Филе всё прощалось.

Филя в квартире быстро освоился, привык к нам и легко позволял брать себя в руки. Поскольку когти у него были большие и острые, сажать его на руку можно было, только надев кожаную перчатку. Филя зла не помнил. Сидя на моей руке, он, не моргая, пронзительно смотрел на меня своими огромными жёлтыми глазами, и переглядеть его было невозможно. Мне казалось, что Филя всё понимает, видит меня насквозь, и я первый виновато отводил глаза в сторону. Не случайно сова – символ мудрости.

Филя внимательно следил за всем происходящим вокруг. Голова его при этом поворачивалось так, что обеспечивала круговой обзор. Он спокойно мог смотреть назад, хотя казалось, что при этом должен был свернуть себе шею.

Кормили мы Филю мясом и рыбой. Увидев мясо, сова слетала с насеста, вцеплялась в него когтями и не отпускала, пока ножом не отрезали кусок. Иногда с охоты я приносил Филе какую-нибудь птицу, чаще рябчика или сойку. При людях он никогда не ел – зажав в когтях добычу, ждал, когда мы уйдём. С птицами он разделывался невероятно ловко, и в результате от них оставались только маховые перья и голова с клювом. Всё остальное он проглатывал.

Филя летал ночами по комнате бесшумно, как призрак. Было слегка жутковато, когда из кухни через проём он залетал в комнату тихо и совершенно незаметно. Его выдавало позвякивание когтей, когда садился на металлическую спинку кровати, да ветер от взмаха крыльев, веющий в лицо.

К весне, когда за окошком стало раздаваться весёлое чирикание воробьёв, Филя по ночам стал тоже тихонечко чирикать и кроме этого, как птица-пересмешник, гавкал, подражая собакам.

Полгода, до весны жил у нас Филя, пока однажды не вылетел на волю через случайно открытую дверь.