Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, пятница, 29 ноября 2002
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/2/33247/
рубрика: Экономика
ОАО «НПО «Сатурн» образовалось в 2001 году в результате слияния московского двигателестроительного КБ «А. Люлька-Сатурн»
и акционерного общества «Рыбинские моторы». Выручка НПО «Сатурн» по итогам 2001 г. составила около 170 млн. долларов. Это одна из крупнейших ярославских компаний, которая уже зарекомендовала себя на российском и международном рынке. Более 50 процентов акций предприятия контролируется менеджментом компании, 37 процентов принадлежит государству. Генеральный директор НПО «Сатурн» Юрий ЛАСТОЧКИН в интервью нашему корреспонденту рассказал о сегодняшнем состоянии и перспективах работы своего предприятия. – Прошел год с момента создания НПО «Сатурн». Что удалось сделать? – Нам многое удалось сделать. Одно из главных достижений – объединенная компания НПО «Сатурн» весной этого года выиграла конкурс Правительства РФ и получила статус головного разработчика двигателя для истребителя пятого поколения. Это будущий основной самолет военной авиации. Наша компания будет базовым производителем двигателя АЛ-41Ф для этой машины. – Недавно российское телевидение с помпой показало испытания двигателя для военного самолета пятого поколения, который хочет производить какая-то московская фирма. Ваши конкуренты наступают вам на пятки? – Дело в другом. Есть желание неких структур и директоров заниматься собственным пиаром. Они могут все что угодно говорить, но есть решение Правительства РФ об определении победителя в конкурсе на разработку и производство двигателя для самолета пятого поколения. Им стало НПО «Сатурн». После принятия этого решения в стране произойдет серьезная перегруппировка производительных сил в нашей отрасли – идет концентрация производств, усилий по разработке новых двигателей. Естественно, это очень сложный и болезненный процесс, естественно, многие люди хотят подменить реальные вещи каким-то недорогим пиаром, чтобы на уровне обывателя сложилось впечатление, что могут быть различные варианты того или иного события. Я говорю о тех вещах, которые опираются на документы и решения Правительства России. – И что в таком случае означает выигранный НПО «Сатурн» конкурс? Является ли это своего рода гарантией на то, что вложенные в проект средства потом окупятся большими государственными заказами? – Само по себе решение правительства ничего не дает, это политический документ. Просто за ним потом стоит государственный контракт, наполненный реальным финансированием. Это первое. Второе – решение о выборе нашей компании головным производителем нового военного двигателя существенно сокращает риски предприятия в крупном проекте. Это один из видов гарантий для нашей компании, потому что можно начинать проект без всяких решений государства, можно работать, опираясь на решение Правительства РФ, а можно сразу после заключения государственного контракта. Так вот, добраться до государственного контракта на самом деле очень сложно. Это очень серьезный заказ на 30 – 50 лет, и нужно пройти все стадии, в том числе и конкурс Правительства РФ. Сегодня мы его выиграли. – Кто сейчас финансирует проект создания и постановки на производство двигателя АЛ-41Ф для истребителей пятого поколения? – Пока все работы мы ведем за счет собственных средств. – А на что надеются ваши конкуренты? – Наверное, они надеются на то, что Россия – такая страна, где все можно поменять, может быть, на какие-то субъективные решения, на лоббирование. Но вопрос в другом – кроме НПО «Сатурн», этот двигатель вряд ли кто может сделать. Это объективно, потому что есть история предприятия, есть история нескольких конструкторских школ, создающих авиационные двигатели. – Что значит этот проект для вашей компании? – С одной стороны, это уверенное развитие предприятия в будущем, достаточно серьезное развитие и качественные изменения в компании, с другой – это баланс наших производственных задач. Для того чтобы быть сбалансированной и устойчивой компанией на рынке, у нас должен существовать как гражданский, так и военный сектор. Так существуют все компании в мире, которые занимаются разработкой и производством авиационных двигателей. Таких чудаков, как у нас в стране, которые делают только гражданские или военные двигатели, в мире не существует. – В военном секторе есть еще какие-то направления, которые для НПО «Сатурн» являются приоритетными? – Во-первых, это выпуск двигателя для беспилотных летательных аппаратов военного назначения. Это основное оружие будущих военных конфликтов. Такие двигатели мы уже выпускаем по заказу Министерства обороны. Второе направление – здесь мы находимся на этапе сертификации – производство двигателей для новых вертолетов Ка-60 и Ка-62. – А двигатели для ВМФ? – На флот дают очень мало денег. Есть программа модернизации военно-морского флота, мы в ней участвуем, но она финансируется очень плохо. Мы разрабатываем один-два двигателя для ВМФ, но не более. В то время когда у флота нет денег на покраску бортов, на горючее, вряд ли можно говорить, что стоит делать продукцию для будущего развития флота. Корабли не плавают, ресурс двигателей не используется. – Но в будущем ему все равно нужны новые моторы. Неужели наш флот будет закупать импортные двигатели? – На украинских двигателях он сейчас плавает и, наверное, будет плавать. На американских – вряд ли, потому что это очень дорого. Сейчас слишком много спорят, как обеспечить рост производства. Ситуация совершенно ясная – делайте заказы, будет и рост. По крайней мере, сегодня в Америке со спадом производства борются с помощью государственных заказов. На Западе госзаказы – эффективное средство развития экономики. Государство должно помогать бизнесу в создании дееспособных крупных компаний, поддерживать их и обеспечивать заказами. Только так появляются высокооплачиваемые рабочие места для граждан страны. – А нашему государству это надо? – Я не знаю, я не президент. Нормальному государству это обязательно нужно. Если страна хочет быть нормальной, она обязана это делать. – Военное направление сегодня приносит какие-то деньги? – Безусловно. Государство начало финансировать свои разработки. Конечно, этих сумм недостаточно, для того чтобы в короткие сроки создать новые семейства двигателей. Но ситуация меняется. Сегодня в целом все военные проекты дают около 15 процентов наших поступлений. В будущем эта программа должна занимать 35 – 40 процентов, если брать разработки и серийное производство. – Что является основой работы предприятия в гражданском авиационном секторе? – «Рыбинские моторы» изначально выпускали в год 600 – 700 авиационных двигателей Д-30. Мы также ремонтировали 200 – 300 двигателей в год. Сегодня ремонт стал основным нашим бизнесом – это примерно 400 – 500 двигателей в год. Производство сократилось до 30 – 50. Новый двигатель стоит в среднем 1,3 – 1,6 млн. долларов, ремонт – 250 – 300 тысяч. Но такая ситуация сохранится недолго. Еще 5 – 10 лет бизнес на Д-30 будет существовать, а потом наши самолеты просто перестанут летать. Новые суда не строятся, ресурс планеров заканчивается, вводятся новые ограничения, на смену идут воздушные суда в первую очередь иностранного производства, уже не с нашими двигателями. – В итоге наша страна может остаться без собственной гражданской авиационной промышленности? – Я думаю, что сегодня это уже неизбежный процесс. – Ударили ли по вашей компании новые ограничения по шумности двигателей, которые вводятся в Европейском союзе для гражданских самолетов? – Мы готовы к этим изменениям. У нас разработан комплекс технических мероприятий, которые позволяют снизить шумность двигателя, но дело в другом. Надо понимать, что любое новое ограничение, требование в области технологических или экологических норм ведут к серьезному удорожанию двигателя. Новые двигатели на Западе уже соответствуют этим требованиям, а старые самолеты они просто не используют. – Сейчас НПО «Сатурн» разрабатывает совместно со Snecma новый двигатель для современного регионального самолета. В чем суть этого проекта? – Это проект очень современного и конкурентоспособного двигателя. Рынок небольших гражданских самолетов сейчас растет. России нужен современный региональный самолет, такой, что разрабатывает «Сухой» с Boeing. В мире, помимо тех самолетов, которые делают сегодня Embraer и Bomdardier, нужно примерно 600 таких машин. Такой же самолет создается в Китае. Мы вместе со Snecma участвуем и в российском конкурсе на двигатель для регионального самолета. Вопрос в том, что сегодня вхождение в мировой рынок самолетов и двигателей – очень сложный процесс. Двигатель не только должен быть отличным по всем характеристикам, но и очень низким по цене. Без этого шансы попасть на этот рынок минимальны. Цену имеющихся двигателей надо снизить более чем на 50 процентов. Один из вариантов уменьшения затрат на производство таких двигателей – перенос разработки и производства в Россию. Это идеология нашего участия в совместных программах со Snecma. По такой же схеме мы сотрудничаем с General Electric: подписано долгосрочное генеральное соглашение на проведение испытаний двигателей производства General Electric на базе нашего уникального испытательного бокса, созданного совместно с канадской фирмой MDS. Впервые в истории России мировой лидер по производству двигателей будет проводить испытания своих изделий на российском предприятии. Это взаимовыгодная программа. Но сегодня многие у нас не могут понять, что если Россия не примет, не пойдет на такие совместные проекты, отторгнет их, то с нами еще немного повозятся и уйдут. В Китай, Индию, Таиланд, Малайзию... Есть куда. – Наземное использование двигателя Д-30 эффективно? Вы запустили сразу несколько проектов в этой сфере... – Как показывает рынок, это достаточно эффективно. Есть покупатели и спрос. Это примерно то же самое, как «Жигули» для российского рынка – мы все хотим ездить на Mersedes, но большинство ездит на «Жигулях». – А вы не выдумываете велосипед, переделывая авиадвигатель для наземных машин? – Если по гамбургскому счету, то, конечно, выдумываем, а как же? Этот путь пройден до нас. Здесь ничего нового не придумаешь, из авиационного двигателя не сделаешь машину для рытья канав. Можно сделать конструкцию, которая, перерабатывая газ, будет производить электрическую энергию и тепло. Мы активно занимаемся развитием таких проектов. На основе двигателя Д-30 делаем недорогие машины для энергетики – со средними КПД, если сравнивать с новейшими западными и отечественными установками. Но если сравнить с теми установками, которые у нас стоят в АО-энерго, то наши достаточно эффективны и относительно дешевы. – Совместно с РАО «ЕЭС России» ваша компания занимается созданием крупной энергетической установки на 110 и 235 МВт. Расскажите об этом проекте. – Более 10 лет назад, когда Анатолий Дьяков был министром энергетики СССР, в Николаеве заложили машину мощностью 110 МВт. Она создана на базе судовой установки, с высоким КПД. И за 10 лет совместно с николаевским «Машпроектом» мы эту машину сделали. Проект довел до конца Анатолий Чубайс, когда стал руководителем РАО «ЕЭС России». В прошлом году мы пустили первую машину ГТУ-110 МВт на Ивановской ГРЭС. РАО «ЕЭС России» за свой счет проложило туда газопровод высокого давления. Идут испытания, которые должны закончиться в будущем году. Первую машину РАО «ЕЭС России» уже купило. – Заключены ли другие контракты на приобретение ГТУ-110? – Пока нет. Вы же не будете покупать телевизор, который еще не прошел испытания и не был сертифицирован. Сейчас мы проводим сертификацию этой установки. Это очень длительный и затратный процесс. Только постройка стенда для испытаний на Ивановской ГРЭС обошлась примерно в 30 млн. долларов. У РАО «ЕЭС России» есть программа обновления мощностей «5000 МВт». Мы в нее включены. Маркетинговые исследования показывают, что есть потребность в 50 таких машинах. Мощность нашего завода – 5 – 6 штук в год. – У вас сильные конкуренты на этом рынке? – Аналогичных российских энергетических установок этого класса просто не существует. Есть иностранные конкуренты. Если наша машина, условно говоря, стоит 12 миллионов долларов, то у Siemens – 30 миллионов, лопатка у их турбины – 10 тысяч долларов. Стоимость сервиса и обслуживания импортной машины по сравнению с нашей просто колоссальная. И если у кого-то есть 12 млн. долларов, это не значит, что у него есть 30 млн. долларов. Цена электрической энергии в России еще не такова, чтобы здесь можно было безболезненно покупать такую дорогостоящую технику, как машины Siemens. Реформа РАО «ЕЭС России» предполагает создание многочисленных самостоятельных энергетических компаний, которым в скором времени придется решать вопрос обновления энергетических мощностей. Наша машина нормальная и по одной цене, западная машина отличная, но в два-три раза дороже. Руководители АО-энерго будут выбирать. Кроме того, выдержат ли повышение тарифов наши потребители, если энергетики купят импортную дорогостоящую машину? – Недавно на территории предприятия была открыта собственная электростанция ГТЭС-12 мощностью 12 МВт. Компания предлагает на рынок установки по выработке электро- и теплоэнергии мощностью в 6, 8, 10, 12 МВт, созданные на базе вашего серийного и обкатанного двигателя Д-30. Они пользуются спросом? – Основные потенциальные заказчики – это муниципальные образования и предприятия среднего бизнеса, АО-энерго. Мы рассчитываем на их потребности. Есть муниципалитеты, которые сегодня не хотят по завышенным тарифам покупать электро- и теплоэнергию у традиционных производителей. Есть АО-энерго, которым просто выгоднее в каком-то проблемном городе поставить такую установку, вместо того чтобы тянуть туда сети и прочее. Мы сейчас строим такие установки в Нарьян-Маре, где вообще нет сетей, их туда никто не тянул. До сих пор всю электроэнергию там в огромных объемах вырабатывали дизельными двигателями с низким КПД, для которых солярку надо подвозить танкерами. Но там есть газ, и с помощью наших машин они сэкономят значительные средства. Мы также делаем станцию в городе Михайловке Волгоградской области, идет монтаж в Омске, поставляем четыре станции на Усинское нефтяное месторождение. Другой пример. Есть какие-то небольшие предприятия, которые хотят сэкономить на электроэнергии. С использованием наших установок можно вырабатывать более дешевую электро- и теплоэнергию, чем ее продают АО-энерго. Если сегодня в ОАО «Ярэнерго» общий КПД энергетических мощностей составляет 45 процентов (!), то общий КПД нашей установки ГТЭС-12 достигает 82 процентов. Есть разница? Сегодня РАО «ЕЭС России» вместе с «Газпромом» повышают тарифы и поэтому являются истинными реформаторами промышленности. Энергоемкость нашего валового продукта в разы выше, чем у конкурентов. Очевидно, что рост тарифов неизбежен. Дальше, после реформы энергетики, возникнет конкурентная среда, появятся независимые производители, люди, которые будут делать бизнес на производстве электрической энергии. Сегодня АО-энерго все равно будут душить независимых производителей. Но когда тарифы увеличатся, соответственно, будет выше норма прибыли, люди туда хлынут. Если у вас есть 3 – 4 млн. долларов, вы можете создать хорошую современную станцию. И вы победите котельную, построенную неизвестно когда, которую топят мазутом или торфом. Пока есть еще некоторые ограничения для развития такого вида бизнеса. Сегодня, к примеру, мы с вами нашли деньги и поставили такую электрическую станцию. Но правовая база такова, что мы не сможем просто воткнуться в сети и начать продавать электроэнергию. Сети пока принадлежат АО-энерго, и в итоге мы будем либо продавать им всю электроэнергию по их цене, либо вынуждены будем строить свои сети. А в случае кризиса АО-энерго выкрутит руки тому, кто в свое время отказался от его электроэнергии. – Вы будете переводить свое предприятие полностью на автономное энергоснабжение? – Нет. Мы построили одну электростанцию на 12 МВт за 8 млн. долларов, которая является стендом и презентационной машиной. С учетом других мощностей мы покрываем половину нашей потребности и не намерены переходить на автономное энергоснабжение. Намного выгоднее снижать энергопотребление на предприятии. Мы, например, сейчас утилизируем оборудование, сносим корпуса, сотни тысяч квадратных метров производственных площадей уничтожаем, для того чтобы сократить расходы на тепло- и электроэнергию. Завод должен быть компактным, с низкими энергозатратами на единицу площади. Сейчас у нас гигантская площадь. – Что представляет собой программа выпуска газоперекачивающих установок для «Газпрома»? – С председателем правления «Газпрома» Алексеем Миллером мы подписали программу по производству газоперекачивающих установок мощностью 4 МВт. Вместе с «Газпромом» вложили в эту программу по 5 млн. долларов, создали первый двигатель для закачки газа в подземные хранилища. Сейчас он монтируется в Касимовском подземном хранилище газа ОАО «Мострансгаз». На базе этого газогенератора мы разворачиваем целый ряд двигателей – 4, 6 и 10 МВт. Потребность «Газпрома» – сотни двигателей в год. На газовых магистралях сегодня стоят двигатели, которые эксплуатируются уже 20 – 25 лет. Их нужно менять. Мы предлагаем нашу машину. И это очень серьезная программа – 600 двигателей в 2003 – 2004 гг. На базе этих двигателей мы будем также делать машины для электрогенерирующих станций. В целом производство этих машин – как в модификации для газоперекачивающих установок, так и для энергетики – займет 30 – 40 процентов наших мощностей. – В итоге компания будет работать на трех точках опоры – производство двигателей для гражданской и военной авиации, а также выпуск энергетических и газоперекачивающих установок? – Да, из одноопорной конструкции наш бизнес должен превратиться в трехопорную. В результате мы прогнозируем рост нашего оборота с сегодняшних 200 – 220 млн. долларов до 1 – 1,2 млрд. Если мы пойдем вверх, то уже очень быстро. НПО «Сатурн» находится в той фазе развития, когда жизненный цикл одних изделий заканчивается, а жизненный цикл новой продукции находится только в самом начале. – Вы сказали, если пойдем? – Конечно, потому что мы живем в непредсказуемой стране. Завтра могут начаться взрывы, мы пойдем смотреть спектакль, а нас возьмут в заложники и застрелят. Если бы я производил пиво, мне было бы легче говорить. У нас для постановки в производство нового двигателя надо 10 лет. – Решением каких задач вы сейчас занимаетесь в компании? – У нас идет реформирование отрасли и предприятия, мы объединились с КБ «Люлька-Сатурн». Процесс объединения разных коллективов всегда сложен, мы это проходили и на примере Рыбинского КБ моторостроения и Волжского машиностроительного завода. Это занимает порядка полутора-двух лет: выстраивается новая организационная структура, идет притирка коллективов, потому что у людей на заводе и в КБ совершенно разная ментальность. Безусловно, речь идет об оптимизации управленческой структуры. Но самое главное – реализация задачи повышения эффективности объединенной компании в отношении производительности труда, оптимизации численности персонала, другой скорости решения задач, которые стоят перед новой компанией. Мы избавляемся от всех непрофильных бизнесов и создаем компанию, которая будет специализироваться на разработке и производстве газовых турбин и авиационных двигателей. – Какие виды производств вы уже закрыли? – Наш завод долгое время выпускал дизельные двигатели для тракторов. Мы произвели ни много ни мало 4 млн. таких двигателей. Это производство было закрыто, потому что оно бесперспективно, грязно и требует очень серьезных вложений. – Производство снегоходов эта участь не постигнет? – Нет. Мы сейчас его вывели с площадки №1 на бывший Волжский машзавод (сейчас площадка № 2). У нас идет реструктуризация – мы отделяем производство двигателей от производства снегоходов. Раньше детали для тех и других делали в одних цехах. В итоге мы придем к отдельному, и экономически, и юридически, производству снегоходной техники. Сегодня и «Тайга», и «Буран» продаются и пользуются спросом на рынке. – Ваша компания собирается выпустить корпоративные облигации. Расскажите подробнее об этих планах. – ОАО «НПО «Сатурн», как и любой другой развивающейся компании, нужны инвестиции. Мы берем кредиты в банках, привлекаем иностранных партнеров, собираемся выпустить корпоративные облигации. Предприятию, чьи акции находятся в обороте, необходимо иметь кредитную историю, работать на фондовом рынке. Мы собираемся выпустить небольшой заем в 300 милионов рублей с нормальной доходностью. Попробуем сначала так, потом, если все правильно сделаем, решимся на более крупный заем. Это необходимо для развития нашей компании. – Ваше предприятие постепенно проводит сокращения. Это вынужденная мера? – Сокращения сокращениям рознь. У нас была очень большая социальная сфера. В ней работало ни много ни мало более 3 тысяч человек. Имелось 60 садиков, огромное количество культурных, спортивных, общеобразовательных учреждений. На балансе завода состояло 1 миллион 300 тысяч кв. м. жилья, почти половина города! Канализация, водопровод, теплосети – все принадлежало «Рыбинским моторам». Сейчас все постепенно передается на баланс города, это очень сложный процесс. Часть людей перешли работать в муниципальные предприятия. В итоге мы должны стать нормальной компанией, которая занимается бизнесом в области. Наше предприятие было построено для массового производства огромного количества авиационных двигателей, которые сегодня в таком объеме уже не нужны. Эти времена ушли. Соответственно мы проводим реструктуризацию предприятия, нам нужно сокращать издержки, повышать эффективность бизнеса и производительность труда. Дальше идет техническое перевооружение. Сегодня у нас уже нет инженера, конструктора или технолога, которые не работали бы на компьютере. Мы обеспечиваем своих сотрудников хорошими информационными сетями, компьютерной библиотекой. Если мы не берем такие компании как «Ярпиво», «Балканская звезда», где оборудования заменено на 100 процентов, то в машиностроении темпы обновления основных фондов менее 1 процента, а на Западе – от 14 до 20 процентов в год. То есть полное обновление всех машин и механизмов происходит у них за 5 – 7 лет, а мы меняем за 100. Мы не только прозевали революцию в информационных технологиях, мы и в машиностроении прозевали революцию высокоточного обрабатывающего оборудования. Наши станки обрабатывают детали в 5 – 10 раз медленнее, чем средний зарубежный станок. Они обрабатывают совсем с иной точностью, с другой энергоемкостью. Этот процесс – аналог нейтронного оружия: вроде ничего не меняется – и люди здесь, и оборудование, только изготовленную продукцию никуда не употребишь. Поэтому мы полностью модернизируем литейное и измерительное оборудование, инструментальное производство. Дальше идет массовая модернизация механообработки. Один хороший швейцарский, австрийский станок заменяет от 15 от 25 наших средних станков. Представляете, какое окажет это влияние на выработку, производительность труда, зарплату! Там абсолютно другие технологические принципы. Мы начали внедрять сквозные технологии: конструктор проектирует деталь на компьютере, чертежа не выпускается, по оптико-волокну идет из конструкторского отдела, независимо, где он находится – в цехе, на одной площадке, на другой площадке, за километр, или за тысячу километров – информация поступает на станок, там стоит заготовка, включается, начинает работать с листа. Бумаги нет, скорость другая, к концу дня конструктору приносят ту деталь, которую он разработал. Качество контролируется тут же лазерными лучами, с другой стороны всю контрольно-измерительную лабораторию мы передали к рабочим местам. – Ваши работники знают о том, что вы намерены реорганизовывать производство, предъявляете новые требования к персоналу, что их в итоге могут сократить? – Во-первых, люди, безусловно, это знают. Во-вторых, любой человек должен повышать свою конкурентоспособность на рынке труда. Он должен повышать свою квалификацию, повышать уровень образования. Требования к персоналу в дальнейшем будут только расти, потому что нам нужно повышать заработную плату, сокращать издержки. Сейчас в России слишком низка производительность труда. Мы огромные по числу работающих, по производственным площадям, по затратам электроэнергии и сырья. Надо постепенно развиваться и уходить от больших размеров – это объективный процесс. Тем более при объединении компаний (слияние с КБ «Люлька-Сатурн») происходит синергетический эффект и естественное высвобождение лишних работников, сокращение дублирующих служб и подразделений. Я специально изучал, как работают аналогичные компании в Америке, во Франции. Они производят продукции больше, чем наш ОАО «Газпром» или «ЮКОС», там выработка на человека составляет около миллиона долларов! – У вас в компании есть кадровая проблема? – У нас нет проблем со средним техническим персоналом и старением кадров. Около 6 тысяч работников компании моложе 30 лет. Как и у всех высокотехнологических производств, у компании есть потребность в высококвалифицированных специалистах. Мы конкурируем на этом рынке труда с другими предприятиями, перекупаем ценные кадры. Это нормальная практика. – Профессионалы готовы ехать в Рыбинск? – При нормальной загрузке и работе, решении всех социальных вопросов и приличном уровне заработной платы, почему они должны отказаться? В мире широко развита мобильность рабочей силы. Например, в компании № 1 в мире General Electric за время работы сотрудник меняет место работы 5 – 7 раз: из Америки в Европу, оттуда в Китай, потом в Россию, Индию, обратно Европу и т. д. Те, кто отказывается от таких предложений, сидят на одной должности по 30 лет без перспектив повышения и новой работы. – Вы прививаете в своем коллективе корпоративную культуру? – Конечно, но это идет не очень просто. Нельзя сделать в приказном порядке – все, с понедельника у каждого работника должен быть корпоративный дух. Естественно, у нас в коллективе должна быть выработана общая система ценностей. Это очень важная составляющая успеха. Сейчас у нашей страны та же проблема: кроме того, что мы русские, у нас есть еще какие-нибудь объединяющие идеи? – Иностранные компании все активнее завоевывают российский рынок. Как вы считаете, мы когда-нибудь догоним зарубежных производителей или нашей стране уготована участь сырьевого придатка? – Теоретически возможно догнать иностранных производителей, но все будет зависеть от решений, которые принимает руководство страны. Из ничего невозможно сделать уникальные и конкурентоспособные товары. Все иностранные высокотехнологические компании, аналогичные нашей, находятся под патронажем государства, пользуются субсидиями, имеют госзаказы и особые отношения с руководством государств. Просто там понимают, насколько велико для страны значение высокотехнологических отраслей. Если страна хочет быть не сырьевым придатком, а уважающим себя государством, которое способно обеспечить свою национальную, энергетическую, транспортную безопасность, то у нее должны развиваться такие компании. Вопрос в том, понимают ли в России эти проблемы. – Вступление нашей страны в ВТО активно продвигается Правительством России. Есть полярные точки зрения – одни утверждают, что это даст толчок для развития экономики, другие уверены, что вхождение России в мировую торговую организацию поставит крест на целых отраслях нашей экономики. Первыми кандидатами на «гибель» называют сельское хозяйство, автопром и авиапром. Вы можете оценить перспективу вступления России в ВТО для вашей компании? – Я думаю, что этот процесс может создать колоссальные проблемы для любого предприятия. ВТО – это другой уровень экономики и конкуренции, при вступлении России в ВТО вскроется то, что мы из себя представляем на самом деле. И вряд ли кому-то будет в конечном счете легко. Сегодня мы неконкурентоспособны на мировом рынке, поэтому если наше государство не будет защищать свою промышленность, то ее просто не будет. Я не думаю, что спешка с вступлением в ВТО принесет больше пользы, чем вреда. Машиностроение, энергетика, легкая промышленность, сельское хозяйство – проблемы будут у всех. Если мы сейчас ввозим 60 процентов продовольствия, то будем ввозить все 100. Я думаю, что жить будет «веселее». Наша страна сегодня экспортирует в основном сырье, к тому же имеет низкую покупательную способность. Конечно, для тех, кто покупает костюмы в бутике за 600 долларов, все равно – в ВТО мы или нет – они купят костюм и за 1600 долларов. Если у нас в стране средняя зарплата 100 долларов, то к ней и отношение как к «стодолларовой» стране. – Как вы оцениваете перспективы развития Рыбинска? – Рыбинск не будет больше промышленным городом, чтобы бы там ни говорили различные люди и руководители. Здесь могут остаться две-три компании, которые будут заниматься серьезным производством. Большинство других производств бесперспективно. Судостроительные предприятия также находятся в кризисе, из трех, может быть, выживет только одно. Все зависит от инвесторов, от привлекательности города. Задача Рыбинска – развивать рекреационные услуги, делать бизнес на туризме и отдыхе. – Мэр Рыбинска разделяет вашу озабоченность? – Нет. Сегодня у администрации округа другое понимание перспектив развития города. Они ждут, когда здесь начнется промышленный рост. Не нужно обманываться. Сегодня невозможно сидеть и ждать потока инвестиций, когда поднимется промышленность и можно будет сидеть на большом бюджете и просто делить деньги. Задача главы округа в том, чтобы привлечь сюда людей, которые создадут здесь дополнительные рабочие места, откроют новые производства и принесут сюда инвестиции. Например, в Рыбинске нет даже нормальной гостиницы. Как вам такая вещь, что в городе нет ни одного приличного ресторана, куда люди могли бы сходить приятно отдохнуть и оставить там свои деньги. Я знаю многих людей, которые вынуждены ездить в Ярославль или даже в Москву, чтобы сходить в ресторан. Задача мэра, чтобы этих проблем в городе не было, иначе он не будет развиваться. Последствия инертности, которую сейчас проявляет администрация округа, скажутся на Рыбинске не сейчас, а через несколько лет. И это ни к чему хорошему не приведет. – Вы пытались на прошлых выборах изменить ситуацию? – Да, мы выдвигали своего кандидата. Но он проиграл, значит, наши избиратели заслуживают того правителя, которого они выбрали. – Что вам дало участие в работе областной Думы? Это интересно или нет? – Я больше в депутаты избираться не буду, потому что эффективность работы депутата-директора завода достаточно мала. А своим избирателям я больше могу помочь как руководитель предприятия. Беседовал Евгений СОЛОВЬЕВ.