Как Пушкин на удочку попал

Но вот заехал в Ярославль на выходные артист и режиссёр московского театра с петербургским названием «Монплезир» (почему так, об этом дальше) Игорь Ларин и на сцене камерного театра Владимира Воронцова за пару вечеров, быть может и сам того не ведая, выписал рецептуру от всех и всяческих верхоглядских «пушкиноманий».

Оказывается, нет интересней занятия на свете, чем просто читать Александра Сергеевича, а ещё лучше заодно разглядывая его почеркушки на полях – как в первой из двух сыгранных Лариным авторских постановок – она так и называется: «Евгений Онегин». Рисунки на полях».

Они, кто помнит, по крайней мере однажды оживали – в шедевре аниматора Андрея Хржановского «Осень» с фонограммой Сергея Юрского. Актёр следующего поколения, Ларин дерзнул повторить подобное на сцене театра чтецкого, где, рассказывают, и не поиграешь по Станиславскому здесь и сейчас, сколько бы зрителям видеть этого ни хотелось.

А ещё хочется нам с вами по старинной привычке послушать чьи-то торжественные речи «о солнце русской поэзии», «Гонимы вешними лучами» и другие хрестоматийные пейзажи из романа в стихах, от мелодий Чайковского, наконец, дать сердцу позамирать. Ничего такого от Ларина ждать не приходится. Он с другим к нам пожаловал.

Сплеча выбрасывает в зал складную пластиковую удочку. Как пастух кнутом, молодецки крутит ею над головой, подцепляет крючком из чемоданчика с надписью «Евгений Онегин» щегольскую шляпу заглавного героя, а затем его белое кашне и много чего ещё.

В точности по законам, увы, полузабытым, искусства чтеца Ларин предлагает нам взять главы из романа на слух. Прицокивает языком: молодой повеса «летит в пыли на почтовых», с ударением на «ы», как у Пушкина. Читает впроброс, в каком-то рваном ритме (где она, хвалёная музыка пушкинского стиха?) – так, наверное, сплетни обсуждали во времена Александра Сергеевича в бальных кулуарах.

Чей это взгляд на роман? Не сразу и догадаешься, что самого автора. Сказал же в предисловии: «Небрежный плод моих забав». Ставшее оперным шлягером всех времён и народов письмо Татьяны Онегину Игорь Ларин читает как-то уж совсем по-чеховски, словно через губу, при том, что няня басит, как иерихонская труба.

Кому-то посчастливится вспомнить, что у Пушкина Тать­янино послание, «где сердце говорит», писано по-француз­ски, а читателю поэт предлагает лишь «неполный слабый перевод, с живой картины список бледный». Так и тянет на по­хвалу проницательному однофамильцу Татьяны. А вот её супруг, Онегинский приятель, князь и генерал, в конце спектакля уморительно выпевает на басах «любви все возрасты покорны», своей небрежностью повергая в смятение поклонников классических образцов.

Артист успевает при этом потешить нас светской жеманной проходочкой завсегдатая балов то ли Онегина, то ли самого поэта или в ритмах нон-стоп изобразить в лицах, позах и жестах обывателей на Ларинском балу, или крутануть пируэт в том месте, где «почётный гражданин кулис» лице­зреет на сцене примадонну балета Истомину.

Мастерством портретного эскиза блистает Ларин и во втором спектакле, показанном в театре Воронцова – «Первый друг» по воспоминаниям Ивана Пущина «Записки о Пушкине». Пришепетывающий и сог­бенный Иван Иванович, отбывший тридцатилетнюю ссылку по делу декабристов, погремев длинной каторжной цепью (не бутафория – чистый металл!), сбрасывает её с грохотом на пол, а вместе с ней, мы видим, годы с плеч стряхивает. Поворачивает время вспять, начинает жить сызнова – выпускником лицея, повесой под стать Пушкину, в свой черёд лупо­глазым приготовишкой, новосёлом в номере «чёртова дюжина» лицейского пансиона.

Нет, не забыл артист Ларин о главном – приобщить нас к высокому строю души поэта. В первом спектакле – несущим успокоение душе обращением к читателю «Блажен, кто смолоду был молод», на другой вечер – строками во славу великого лицейского дружества «Друзья мои, прекрасен наш союз». Не обойдётся без «Онегина» и тут. В сцене, где зазвенит поддужный колоколец, Иван едет в гости к Александру в Михайловское. Возок на ухабе сваливается в кювет, мы слышим как бы сверх программы пушкинское откровение о дорогах, будто вчера написанное: «Лет через пятьсот дороги, верно, у нас изменятся безмерно: шоссе Россию здесь и тут, соединив, пересекут» – и далее по тексту.

Игорь Ларин умудрился показать ещё одну авторскую постановку. Сообщество гурманов театральных яств и их друзей, собравшись в кафе «Актёр», прикольное искусство гостя взяли на зуб по его посвящению любимцу наших пап и мам киноартисту Петру Алейникову. Фантазию в стиле иронического соц-арта «Буратино, большая жизнь» на тему виртуозного пересказа «на нужный лад» итальян­ской сказки про Пиноккио Алексеем Толстым, Ларин играет под фонограмму песен советского ретро 30-х годов и более позднего.

Так что основатель театра «Монплезир», коренной ленинградец, теперь переехавший в Москву, не только приветствовал ярославцев, но и прощался с ними ободряющей улыбкой, о какой так и хочется сказать – пушкинская. Объехавшего с «Евгением Онегиным» всю мировую русскую диаспору, столичного новосёла ждут дела дома.

Зрители телеканала «Культура» снова увидят имя Игоря Ларина в титрах «Театральной летописи» – он режиссёр этой программы. Делал передачи про Валентина Гафта, Владимира Адоскина. Раскрыл теперь для наших читателей «секрет фирмы»: следующим героем «летописи» станет Игорь Кваша.