От Сталина до наших дней и обратно

Есть три народных мифа о Маленкове, «добром царе» – антиподе Иосифа Жестокого.

Первый: Маленков – то ли племянник, то ли пасынок Ленина. Припоминаю, как в очень стародавние времена кто-то мне шепнул про криминальное по тем временам родство. Криминал состоял в том, что в нашей глубоко патриархальной культуре такое близкое родство выступает как главный аргумент в пользу передачи власти претенденту на престол. Маленков в этих декорациях выглядел как соперник Василию Сталину и Светлане Аллилуевой. Во многом – даже более убедительный кандидат на народные любовь и преданность. Не зря ж, наверное, все трое были тяжелой головной болью для поздних советских лидеров... В фильме к этому мифу отнеслись с легкой долей иронии. Чего, мол, люди не придумают!

Второй миф: Маленков – реформатор. Который еще в начале 50-х годов знал, как осчастливить народ. У авторов фильма получается, что о чем-то он и вправду знал. Возможно, при Маленкове у нас не было бы ни целины, ни – страшно сказать – полетов в космос, но зато случились бы товарное изобилие и дружба с Америкой. (Дружба, замечу, на гораздо более выгодных условиях, чем нынешнее вежливое партнерство.)

Третий миф: о Маленкове-старике, прилежном прихожанине одного из московских храмов. Про это не сказали ни слова.

В общем, довольно средний фильм. Бывают лучше: у Николая Сванидзе, Феликса Разумовского. Бывают хуже (на этой неделе борец с криминалом Пиманов тоже зачем-то пошел в прошлое, но вынес оттуда только историю о том, как в 1918 году нарком просвещения Луначарский обвинил будущего всесоюзного старосту Калинина в краже дров). Однако я хотел сказать о другом.

Уже почти три недели назад ведущую информационной программы «24» на Ren-TV Ольгу Романову отстранили от эфира. Причем сделали это в намеренно грубой и жесткой форме. А на минувшей неделе Ольга Романова, а также главный редактор службы информации Елена Федорова, продюсер Татьяна Клокова и шеф-редактор программы «24» Ольга Шорина подали заявления об уходе.

Ленивый, рассуждая про эти нерядовые события, не припомнил, что нынешний генеральный директор телеканала Орджоникидзе – родственник знаменитого сталинского наркома. Яблочко, так сказать, от яблони... Хотя мне кажется, аналогия работает плохо.

Нарком тяжелой индустрии Орджоникидзе бывал своенравен, но не припомнится, чтобы он был груб с чуждыми ему по духу интеллигентами-спецами. До него трудно доходило, что в стране делается что-то не то, но когда малость дошло – он не стерпел, не утерся и пал жертвой кавказ-ского поединка со Сталиным. Почему-то слабо верится официальной версии, что он покончил с собой. (Это все равно как если бы покончил с собой Сталин – вещь непредставимая.) Внучонок же наркома (или правнук?), по всему видно, личность куда более гибкая. Зрелый плод столичной бюрократической смоковницы (не путать с греческой!). Знает, где прогнуться и для каких надобностей нужен ему язык (во всяком случае, если судить по его интервью, не для того, чтобы говорить ясно и откровенно по сути дела).

Вместе с Романовой из нашего ТВ почти окончательно ушла авторская форма подачи информации. А ведь еще недавно новости на экране зачастую смотрелись как разновидность авторской программы. Между информаторами и обозревателями не было непреодолимой границы. Новостные телеведущие без особого труда становились обозревателями-аналитиками, ведущими общественно-политических ток-шоу, дискуссионных телеклубов. Евгений Киселев и Светлана Сорокина, Татьяна Миткова и Сергей Доренко, Александр Невзоров, Леонид Парфенов, Александр Гурнов... Справедливо говорят, что в эпоху общественных перемен сформировалось героическое поколение тележурналистов, для которых журналистика и тем более новости – больше, чем работа. Это дело жизни. Это искусство. Это миссия.

Романовой – последней из могикан – удавалось неплохо совместить информационную насыщенность итогового за день выпуска новостей с умелым отбором и кинжально точным, афористически коротким комментарием. И еще нужно сказать, что ей присущ трезво-скептический, грубовато-иронический взгляд на всякую политическую мелочь, которая пыжится в стремлении набрать отсутствующий рост и вес. Взгляд, который был тем более, наверное, для кого-то обидным, что принадлежал он женщине. Подозреваю, что именно в этом месте взыграло ретивое у господина Орджоникидзе. Он, наверное, искренне не понимает, когда женщина вот так, свысока, смотрит на джигитов с кремлевского холма и из охотнорядской палатки.

Интервью по итогу событий Романова дала интернет-журналу «Большой город». В нем чувствуется не просто обида. Поведение владельцев немецкого канала RTL, которому принадлежит 30 процентов акций Ren-TV, Романова описала так: «Немцы ведут себя как трусливые задницы. Я не понимаю Ральфа Зибеналера с RTL. Ему-то чего бояться? А если он опасается исключительно за вложенные деньги, то какое Запад после этого имеет право обучать нас свободе слова? Пусть скажут прямо: мы выкачиваем из вас бабло. А за свободы в вашей помойке боритесь сами».

Вот в этом вся Романова: режет свою правду-матку без всякой дипломатической подготовки. Даже странно, что эдакую суфражистку так долго терпели на нашем стерильном телевидении. Теперь она будет петь свои вредные песни на «Эхе Москвы». Тамошние слушатели ко всему привычны, к ним даже легендарный Доренко приходит по утрам в постель. Вместе с кофе.

А нам предложено получать новости от ведущих информационных программ, которые мало друг от друга отличаются и на авторское, личностное начало не претендуют. Личность ведущего ныне практически не просматривается. Очень трудно сказать, чем, кроме внешних характеристик, Юлия Панкратова отличается от Асет Вацуевой, Елена Винник от Ольги Кокорекиной, Алексей Пономарев от Павла Зарубина, Михаил Зеленский от перебравшегося из Ярославля в Москву Михаила Антонова. Еще недавно Алексей Пивоваров и выглядел, и звучал как тень Леонида Парфенова. Нынче Пивоваров остепенился и ушел от вольного или невольного подражательства, однако индивидуальной манеры так и не обрел.

Гайки великой спайки, нержавеющие винтики масштабной информационной вертикали, они не скажут ни одного лишнего слова, не позволят себе ни одной двусмысленной интонации. Не вздохнут без приказа. Вымуштрованы, научены горьким опытом старших коллег. Велосипед изобретать не собираются. Охотно берут под козырек.

Согласитесь, в этом что-то есть! Какие новости – такие и ведущие. Если на центральных каналах можно не заметить фашистского шествия по центру Москвы в народный праздник 4 ноября, коль скоро это не вписывается в официальную версию текущих событий, то нужны и кадры, за которых будут решать все.

Про нынешних ведущих новостей я еще, надеюсь, как-нибудь напишу. А пока замечу, что каким-то уже анахронизмом выглядит на фоне этого нового глянца старый профессионализм Михаила Осокина. Он остался единственным, кто уцелел после заката эпохи расцвета индивидуальностей. Его племя вымерло, а он выжил. Сосланный на кудыкину гору, в ночной выпуск «Сегодня», Осокин через свои очки с мудрым скепсисом философа смотрит на события и нравы: суета сует... Он умело передает ход событий и драму жизни, не поддаваясь личным чувствам. И, знаете, ему веришь. Ему хочется верить. (А от остальных давно уже не хочешь ничего, зная, что ничего своего, авторского и не получишь.)

Кто не слеп, тот заметил в глазах Осокина осадок печали. (Такую иногда называют еврейской, хотя это просто признак зрелого опыта, свободного от былых иллюзий.) Как будто он знает, что и за ночной эфир ему не позволят зацепиться. И дер-жит наготове узелок.

Мыло, зубная щетка, смена белья.