Последняя кружевница

Над каждым из этих полотенец из новины – льняной ткани, которую ещё мама Нины Сергеевны соткала, – трудилась мастерица по году. Очень долгий и кропотливый ручной труд – русская народная вышивка. К примеру, по кайме одного из рушников – белоснежная вышивка по сетке, которой славились когда-то именно ярославские умелицы. Рукодельница с гордостью показывает своё творение:

– Вот посмотрите, как я вышила символы Ярославля: медведя, беседку. Ярославская строчка по сеточке – белая, не цветная. Этим она и отличалась от работ вышивальщиц из других уголков страны. И взгляните на изнанку – ни одного узелка не увидите. Это уже мой секрет и умение!

На другом юбилейном полотенце – два петушка, выполненных уже цветной перевитью. Синие развесёлые кочетки, красные задорные хохолки, зелёная пушистая травка… Жаль, что эту красоту смогут наши дети только в краеведческих музеях увидеть. А ведь ещё менее века назад женское рукоделие составляло значительный пласт русского народного творчества. Узорное ткачество и вышивка, кружевоплетение и вязание служили для украшения ритуальных предметов и праздничного костюма, занимали значительное место в украшении жилого помещения. Вышитые салфетки, скатёрки, подушечки, коврики были необходимыми атрибутами интерьера каждого дома. И глаз радовали!

Родилась Нина Сергеевна в деревне Софино Ярославского района. Отец её служил счетоводом, мама была домохозяйкой. На одну зарплату тяжело было им растить трёх дочерей, и наша героиня уже в 14 лет устроилась на работу на Устьинскую швейную фабрику. Мама её за ручку в мастерскую привела и сказала: «Нину отдам в портнихи. Пятёрку-то себе она на жизнь всегда заработает!»

И девушка продолжила династию. Нет, не по материнской линии. Мама-то совсем шить не умела, а отец, хоть и работал счетоводом, вечерами шубы шил, несмотря на то, что кустарничество в те годы запрещали. Потому что и его отец был «шубняк», и дед, и прадед тоже.

Вскоре война началась. И первыми вещами, которые научилась шить начинающая портниха, стали солдатские и офицерские телогрейки. На фабрику маленькой, худенькой от природы Ниночке приходилось за три километра ходить. Вставала до рассвета и возвращалась за полночь. По двенадцать часов работали. Идти лесом было очень страшно! Случалось, и через трупы, лежавшие на дороге, приходилось перешагивать – от голоду много людей умирало.

– Какая жизнь была трудная! – вздыхает кружевница. – Но я считаю, что неплохо её прожила. Мой дом всегда был открыт для всех. Каждый день приходили соседи с просьбами что-то подшить, ушить, скроить. Никому не отказывала. И ни с кого денег за это или совсем не брала, или самую малость – материнский наказ помнила, что она нам с сёстрами говорила: «Девчонки! Возьмите с людей подешевле – от своих рук убытка не бывает!»

Отправляли подростков и на лесозаготовки, урожай колхозный убирать. А ещё довелось Ниночке курсы «Готов к санитарной обороне» закончить и по противоздушной и химической обороне, и курсы регулировщиков. К армии готовили. Но война закончилась.

И вновь курсы. Теперь бухгалтерские – только на них её с семью классами сельской школы, где половины обязательных предметов не было из-за отсут­ствия педагогов, могли принять.

Работать бухгалтером приехала Нина Сергеевна в детскую трудовую воспитательную колонию, что располагалась в Некрасовском на Бабайках. Там она и с мужем будущим познакомилась. Он служил в надзоре. Но прожили вместе молодые всего четыре года. Затянул на дно супруга «зелёный змий». Помучилась-помучалась с пьяницей женщина, да и ушла от него, тем более что плохим примером он был для сынишки.

– Тёмных пятен нет в моей жизни, я вся на виду, – добавляет Нина Сергеевна. – А шитьём, как мне напророчила когда-то мама, всегда на жизнь заработать могла. Даже оставшись с ребёнком на руках без мужа.

Когда колонию закрыли, стала Нина Сергеевна вести уроки труда в костно-туберкулёзном санатории, тут же, на Бабайках. Двести пятьдесят ребятишек там лечились. Подолгу. Все лежачие.

– Отвлечь их надо от болезни-то, – поясняет сердобольная женщина. – К каждому подойдёшь с иголкой и ниткой. Покажешь, ведь без наглядного примера ничему не научишь. Допоздна сидим с детьми, разговариваем. До отбоя.

В то же самое время в санатории работала Елизавета Алексеевна Нековаль, знаток жен­ского рукоделия, издавшая книгу о ярославском кружевоплетении и вышивке, её-то Нина Сергеевна своим учителем и считает: «Она меня в это втянула»!

Женщины вместе ездили на ежегодные выставки народного творчества в Ярославль. Кружевницы после смотров собирались вместе, обменивались узорами, опытом…

А вообще в выставках участвует седовласая мастерица с 950-летия Ярославля! Даже раньше. И не только областных, но и российских. В её копилке более 60 почётных грамот разного достоинства, благодарственных писем, 10 дипломов, медаль «За развитие народных промыслов и ремёсел», памятные знаки со всесоюзных фестивалей народного творчества и всесоюзных выставок самодеятельного искусства, российских выставок-ярмарок народных промыслов и ремёсел!

Вот совсем свеженькая награда, полученная рукодельницей в ноябре прошлого года – диплом лауреата областного смотра-конкурса «Мастер земли Ярославской» в номинации «Кружевоплетение».

И работы её бережно хранятся не только в Ярославле, но и в одном из американских музеев прикладного искусства. Два года подряд приезжал к ней за уникальным рукоделием художник из США по имени Дэн. Фамилию старушка не помнит. У него собственный музей. Так специально для него по личной просьбе Нина Сергеевна сшила лоскутное одеяло, лоскутный объёмный коврик и полотенце с филейным плетением по кайме.

Однажды кто-то из знакомых сказал Нине Сергеевне: «Ты бы лучше шила, чем кружева плести да вышивать, деньги бы зарабатывала!»

– А я это для души делаю, – в заключение беседы делится со мной последняя кружевница Ярославской области. – Сама рисунок придумаю, нарисую, на ткань переведу… И болезни куда-то уходят, и усталость. Люблю ещё на спицах платки тонкие, ажурные вязать. Мою невестку, когда сын служил в Германии, немки часто на улице останавливали, спрашивали: сколько в России такой платок стоит? И не можете ли вы привезти нам? А она отвечала: «Нет, это подарок от мамы, и на продажу она не вяжет». А что живу долго? Так часто мне говорят люди, которым в нашей глуши шитьём своим помогаю: «Тебя сам Бог к нам послал!» И, видимо, я им ещё нужна.