Авторское право князя Константина

От такой новости голова у кого не пойдёт кругом. Двести лет разгадывает наука при поддержке народного «слововедения» загадки «Игоревой песни». Главная из них – чьему чудодейственному перу шедевр принадлежит – так и остаётся тайной за семью печатями. Не раз обсуждался сей жгучий вопрос и на страницах «Северного края». В публикациях наших полемистов кому только не посчастливилось побывать претендентом в гении.

Намекали и на ярославское авторство поэмы, чей единственный список был, как мы знаем, обнаружен графом Мусиным-Пушкиным в ризнице и книгохранительнице собора Спасского монастыря. Но дальше догадок, ничем не подкреплённых, пока не продвинулся никто...

В общем, надо было срочно откладывать все дела и приглашать Германа Юрьевича к чаепитию для предметного выяснения что к чему. По «ярославскому следу» отправился на сей раз не мальчишка с улицы и вовсе не какой-то ветеран-домосед, а специалист действующий – только что в Санкт-Петербурге выпустил книгу о поэтике русской литературы.

Чтобы не испытывать терпения читателей, мы не стали приберегать под занавес главного вопроса, а задали его, что называется, с порога: кто же он, тот предполагаемый поэт-ярославец с золотым пером?

– Князь Константин Всеволодович, – последовал прямой ответ. – Основатель Ярославского княжества, заказчик и строитель его первых соборов. Годы жизни: 1186 – 1219. Кто он? Образованный книжник, летописцы назовут его Мудрым. Историк Татищев так прямо и отрекомендовал его нам – писателем.

Вот ещё подробности о нём. Старший сын Всеволода Большое Гнездо, одного из героев «Слова», собрал библиотеку в тысячу томов, основал первую на северо-востоке Руси школу переводчиков, она славилась учёностью своих слушателей. Там изучали богословие, греческий, латынь. В «Григорьевском затворе», после перевода школы из Ярославля в Ростов Великий, учились автор первых житийных повестей Епифаний Премудрый, создатель зырянской письменности Стефан Пермский.

Учёные и в наши дни – люди основательные, стараются ничего не делать с наскока. Вот и гость редакции нашему следующему вопросу ребром «чем докажете?» всё же по­считал нужным предпослать краткое введение в тему. Есть в ней вещи недискуссионные, есть и разночтения. Никто никогда не спорил о высочайших достоинствах «Слова». Все или почти все исследователи солидарны в том, что поэма – литература письменная, природа текста авторская, а не фольклор – подтверждается это и последними компьютерными анализами его стилистики.

Попросил гость учесть ещё и вот что. Ни одна из предложенных гипотез авторства на день сегодняшний не принята сообществом славистов, отечественных и зарубежных. Разночтения же больше относятся к датировке сюжета, но многие сходятся на домонгольском его происхождении, как и на том, что появился он скорее всего «в княжеской среде». Думал так и рецензент дипломной работы о «Слове о полку Игореве» выпускника МГУ Филипповского академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв.

Мы это в школе проходили: автор поэмы со своими героями «на ты», знает, кто к какому роду и колену принадлежит, хорошо осведомлён о таких деталях бесславного похода Игоревой рати, какие не дано было знать простому дружиннику. Личность поэта оттиснута в тексте с отчётливостью современного цифрового «фоторобота». Подробные характеристики автора есть и у Лихачёва, есть и у педагога нашего собеседника профессора Московского университета Владимира Кускова, чьё имя видим мы на обложке самого известного вузовского учебника по литературе Древней Руси.

Вполне выразительный образ поэта – правоверного христианина, храброго, но миролюбивого воина, интеллектуала, знающего латынь и греческий, – находим и в статьях их ученика, собранных в упомянутой новой книге под названием «Динамическая поэтика русской литературы». Гипотеза вызревала годами и десятилетиями. Облик анонима всё чётче проступал из тумана времён. Оставался по­следний, самый трудный вопрос: кто же он, этот безымянный гений? Возникающие версии сверял по летописям, у Татищева, других историков.

Не Константин ли? Родился он на следующий год после похода князя Игоря, но в нём участвовал отец Константина, великий князь Всеволод. Трагический сюжет жёг душу его старшего сына и потому, что и сам Константин, повзрослев, ходил с отцом в степь на половцев. Его родной брат Владимир дважды самостоятельно пускался во все тяжкие. В первый раз вернулся на щите, но повторить успех не сумел – был разгромлен половцами и попал к ним в плен.

На начало нового XIII века пришёлся пик княжеских распрей, время братоубийственного сражения на Липице под Юрьев-Польским. На злобу дня, взяв перо в руки, Константин и мог ответить сюжетом из недалёкого прошлого – средневековый литератор мыслил аналогиями, такой приём филологи называют «исторической ретроспекцией».

– Князя Константина, по-моему, логичнее всего представить автором поэмы, горькой исповеди с призывом князей к согласию, – подводит нас к моменту истины Герман Юрьевич.

Время наиболее вероятного написания «Слова», по его версии, – 1215-й или следующий год. Константин как раз жил тогда на двух своих княжеских дворах в Ярославле. По словам нашего собеседника, в таком случае не надо и голову ломать, почему список «Игоревой песни» шестью столетиями спустя нашли в древнейшем ярославском соборе, Спасо-Преображенском, ведь заказчиком и строителем храма был он сам.

Добавим от себя: новая гипотеза возникла не на пустом месте. Ещё лет двадцать назад на одной из ярославских конференций по истории Древней Руси ленинградский профессор Наталья Демкова вопреки общепринятой точке зрения о псковском следе в судьбе загадочной рукописи отметила, что появляется всё больше оснований найденный в Спасском монастыре список считать... ярославским и по происхождению.

Масла в огонь в свой час подлил покойный Михаил Сударушкин. Молодой историк из Семибратова в статье о ростовской версии поэмы уверенно утверждал, что она была создана «при жизни образованного книжника князя Константина». Приведя цитату из «Слова» о «великом княже Всеволоде» (о том, если помните, что ничего не стоит буй-тур Всеволоду Волгу вёслами «раскропити») задумывается, а не был ли этот князь и владельцем шедевра, в тексте которого сказаны о его родителе столь похвальные слова?

Что ещё узнали мы о Константине от автора новой гипотезы? Была у него драматиче-ская судьба. Отец лишил его права на великое княжение. Причина? По ремарке профессора – быть может из-за миролюбивого нрава сына, что называется, «характерами не сошлись». Константин прожил всего 33 года. Летописи сохранили текст его наставления детям. Говорил он о добре, любви и согласии, наказывал «слушать книжную мудрость». Одним из его сыновей был легендарный ростовский князь Василько. Попав в плен в сражении на реке Сити, погиб, отказавшись служить ордынцам.

Особо отметил профессор Филипповский ещё и вот что. Искусствоведам известно, что для украшения храмов князь Константин приглашал новгородских изографов. По всей вероятности, ими и была написана здесь не только знаменитая «Оранта», найденная после гражданской войны в рухлядной Спасского монастыря и переданная в Третьяковку, но и не менее известная семейная икона ярославских князей из собрания ЯХМ «Спас-Вседержитель» – вслед за Игорем Грабарём называют его «мечтательным». Гость редакции одаривает нас неожиданной завершающей подробностью:

– На иконах и фресках тех времён аллегорические портреты князей не редкость. Кто захочет представить себе, как же выглядел автор «Слова», подсказку может поискать в чертах облика мечтательного Спаса – князь Константин был для изографов, не правда ли, прототипом вполне подходящим.

Под конец нашей беседы профессор посчитал нужным предупредить: рассказывая в газете о новой гипотезе, дескать, рискуем попасть в немилость сразу всему мировому сообществу учёных-славистов. На одном из их последних съездов группа видных филологов из Америки и Европы (в том числе и наш академик Олег Творогов) заявили, что тема авторства «Слова о полку Игореве» исчерпана и предложили вообще закрыть её для исследований.

Наш собеседник уверен, что подобные запреты, пусть даже и неофициальные, вряд ли пойдут на пользу истине. Только что с докладом, в том числе и о новой гипотезе, выступил он на Ломоносовских чтениях в Архангельске. По первым впечатлениям от доклада слушатели задали возмутителю спокойствия несколько вопросов, но до дискуссии дело пока не дошло. Апробировать версию Герман Юрьевич в ближайшем будущем собирается в клубе почитателей «Слова» «Ярославский любослов», а в родном вузе – на лекциях и по весне на ближайших ежегодных чтениях Ушин-ского.