Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, среда, 02 августа 2006
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/3/4172/
Португалец с русской судьбой
рубрика: Культура
Автор: Дарья ЗАГВОЗДИНА
Ласковые солнечные лучи настойчиво пробиваются сквозь сизую пелену туч, осторожно скользят по обшарпанным колоннам старинной усадьбы. Больше полутора веков тому назад здесь, под Переславлем, жил русский государственный деятель, князь Павел Павлович Гагарин, а теперь устроен интернат для людей с психоневрологическими расстройствами. Сегодня здесь снимает свой первый полнометражный фильм португальский режиссер Жуан Криштовао. В тесной клетушке темной кочегарки, где по сценарию развиваются события, кипит подготовка к съемке. Жуан знакомит меня со съемочной группой, быстро отдает необходимые распоряжения. Потом мы отправляемся в маленький домик неподалеку, устраиваемся поудобнее и говорим, говорим... О творчестве, конкуренции, о России и Португалии, о судьбе, людях и жизни вообще.
– Жуан, как ты оказался в России и почему именно здесь?
– Еще в конце советского времени, в 90-х годах, я приехал учиться во ВГИК. После того как в 1998-м закончил мастерскую Ираклия Квирикадзе, стал работать корреспондентом для португальских СМИ, делал репортажи о России. Тогда было модно про Россию что-то снимать. Потом меня увлекла религиозная тематика. Работал с испанцами, французами, итальянцами. Последние и предложили сделать большую серию фильмов о русских новомучениках. Несколько лет я снимал разных людей, которые в советские времена страдали за веру. Многие были высланы из России, погибли в концлагерях. Раньше я еще снимал русских беспризорников и наркоманов, но сейчас мне это уже неинтересно.
– Твои фильмы пользуются успехом в Португалии?
– Я бы не сказал. Это ведь интеллектуальное кино, некоммерческое. У каждого режиссера есть какая-то своя судьба. Это моя судьба. Я вообще верю в судьбу. К тому же режиссер зависит от продюсера. Ты не можешь снимать кино без денег, это очень дорого, поэтому идешь так, как судьба ведет.
– Как ты относишься к критике?
– Не знаю. Это такая область, которая всегда очень болезненна для творческого человека. Любой режиссер любит себя, поэтому критики очень боится.
– У тебя в съемочной группе все русские?
– Да, причем все они – молодые ребята, которые пока учатся, многие – во ВГИКе. Я старался не брать взрослых людей, хотел, чтобы фильм был почти документальный.
– Расскажи, о чем он?
– Это мой первый полнометражный фильм. Рабочее название – «Миссионер». Мой герой, француз, отправляется из своего благополучного Парижа в Советский Союз в поисках смысла жизни. Поскольку он врач-дефектолог, то приезжает сюда в гуманитарную миссию – тогда это в России было очень распространено. Мой герой начинает работать в провинции, в интернате для людей с психоневрологическими отклонениями, и попадает в абсолютно новый для себя мир, сталкивается с местными жителями, их беспросветной жизнью. Ему идут навстречу, но все равно он здесь чужой. Вот это столкновение культур, взглядов на жизнь показано в моем фильме. Есть в нем и любовь. Медсестра, которая работает в интернате, сначала делает вид, что влюбляется в главного героя, поскольку хочет уехать с ним на Запад, но потом понимает, что любит его по-настоящему и готова остаться с ним даже здесь, в России, в провинции. Но обстоятельства мешают их взаимоотношениям.
– Можно в каких-то героях твоего фильма увидеть тебя?
– Ну конечно! Этот фильм в общем-то в какой-то степени рассказывает о моем опыте проживания в России. Там есть много моих наблюдений, моих взглядов на вашу страну. К тому же в этот раз я не только режиссер, но и один из авторов сценария. Именно с этим фильмом я хотел бы выйти на широкую аудиторию.
– А как тебе вообще жизнь в России? Ты ведь уже 15 лет здесь?
– Когда только попадаешь в новую для тебя страну, это всегда интересно. А потом отчасти становишься ее гражданином, как бы обживаешься. Мне сейчас менее интересно, чем раньше.
Когда я спросила о загадочной русской душе, Жуан от души рассмеялся.
– Мне постоянно задают этот вопрос. Я не знаю. Когда я говорю, что там нет загадки, русские на меня обижаются, говорят: «Вот ты прожил здесь 15 лет и ничего не понимаешь». С другой стороны, мне кажется, что эта тема – некое мессианство – близка и португальцам, и русским. Наверное, потому, что оба народа живут на окраинах Европы. Отчасти и мы, и вы – уже не Европа. На мой взгляд, русский человек не очень последовательный, нерациональный, он может совершать какие-то нелепые, непонятные поступки. Или переживать из-за какой-то мелочи. Вот только вчера я несколько раз снимал дубли одной сцены, и актер очень обиделся на меня. А я не мог понять, почему он обижается? Это нормально, это наша работа. Может, в этом заключается загадочность русской души?
– А тебе приходилось что-то в себе преодолевать?
– Конечно! Кино – это такая область, где люди делают друг другу много гадостей, потому что здесь многое зависит от денег. Многие режиссеры стараются отодвинуть конкурента. Это дико неприятно, потому что в институте нас всегда учили, что режиссер – очень нравственная работа, что мы влияем на судьбы миллионов людей, которые переживают из-за наших сюжетов. А потом ты видишь, что в жизни все не так. Кстати, многие из моих друзей бросили институт на четвертом курсе именно из-за того, что не смогли выдержать это напряжение...
* * *
Жуан Криштовао смог не только выдержать напряжение, но и работать в течение 15 лет вдали от родных берегов. Следующим проектом режиссера станет фильм о португальце Рибейру Саншу, враче при дворе Екатерины.
Жуан переживает, что сегодня футбол – единственная гордость португальца, что португальские монастыри превращаются в гостиницы и дома отдыха, а португальские артисты хотят быть похожими на голливудских звезд. Режиссер уверен, что именно интеллектуалам – режиссерам, артистам, писателям – предстоит огромная работа по восстановлению духовного и культурного уровня Португалии.
На фестивалях документальных фильмов в Польше и Германии Криштовао не раз получал призы. Например, за фильм о дочери владельца Бабаевской кондитерской фабрики Анне Абрикосовой, одной из первых русских женщин, обучавшихся в Кембридже. И задавая вопрос о самой смелой мечте, я была уверена, что режиссер хотел бы стать всемирно известным или победить на каком-нибудь престижном конкурсе. Я ошиблась. Жуан задумался, а потом улыбнулся и сказал:
– У меня есть дети. Мне бы хотелось, чтобы им нравилось то, что я делаю, нравились мои фильмы. А все остальное... Это неважно.