Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, вторник, 30 марта 2004
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/3/48587/
рубрика: Культура
Весна – пора любви. Ее симптоматика проникает и на ТВ. Да все больше в роковом, фатальном выражении.
В воскресенье канал «Культура» порадовал нас грандиозной оперой Чайковского о любви и тайне, игре и смерти – «Пиковой дамой». Метрополитен Опера, Нью-Йорк. Тайна графа Сен-Жермена, переданная им русской графине. Мания Германна и смерть Лизы. Три карты! Люди летят, как бабочки, на огонь судьбы, трепещут хрупкими крылышками. Великолепные Пласидо Доминго, Элизабет Седерстрем, Дмитрий Хворостовский и общее «мне страшно!» уже в момент первой встречи. Ближе к ночи на НТВ был предъявлен и еще один образчик любовного экстрима, «Пианистка» Михаэля Ханнеке. Современное вырождение темы, роскошное и невыносимое садо-мазо. А неотразимая Юлиана Шахова рассказала в «Цене любви» на ТНТ о Мессалине из челябинских органов внутренних дел Елене Супрунюк, демонической покорительнице простодушных коллег-ментов, падавших к ее ногам. Она вырывала их из трясины комфорта и обывательского благополучия, чтобы погубить. Роковая, страшная женщина! Другие повороты темы не менее неожиданны. Леонид Млечин в фильме о маршале Ворошилове (ТВЦ) побаловал зрителя спелой красноармейской клубничкой, поведав о неудовлетворенных женах комсостава, насиловавших «посторонних командиров». А Елена Тихонова на «России» раскрыла все интимные тайны товарища Сталина, превратив вождя и учителя в горячего грузинского мачо, в похотливого карлика, дававшего русским девочкам уроки знойной страсти. Еще один сюжет – о любви совсем иной. Началось с того, что к вице-мэру Москвы Михаилу Меню пришел шоумен Иван Демидов, который теперь занялся своим политическим имиджем («Русский взгляд»). Он поделился озабоченностью: зачем это чуждым нам кришнаитам выделили на Ходынском поле участок земли под строительство храма? Потом эту тему продолжил Владимир Соловьев в «К барьеру!». Увы, Соловьев, покушаясь на обсуждение серьезных вопросов, подчас явно низводит принципиальное разбирательство до сущего цирка. Вот и тут. Дуэлянтами на сей раз оказались православный активист Валентин Лебедев и кришнаит Максим Осипов. А спор происходил бестолково, потому как господин Лебедев оказался демагогом. Ему не истина была важна, а успех у массы. Зато господин Осипов, отстаивая свою позицию, ссылался на митрополита Антония Сурожского. Кришнаизм удивительно близок к христианству, по крайней мере, одной, но главной заповедью: заповедью любви. И господин Осипов воочию ее нам явил, чем мои симпатии, безусловно, снискал. Как и следовало ожидать, для аудитории авторитет крупнейшего православного богослова ХХ века митрополита Антония не перевесил словесной ловкости политикана Лебедева. Телеаудитория осудила кришнаитов с перевесом в одну треть. Что ж, терпимость не относится к числу наших добродетелей. Здесь мы не зрячей влюбленного Германна. Кстати, Демидов и Мень-младший вынуждены были признать, что в нашем пока еще светском государстве нет закона, который мог бы запретить строительство кришнаитского храма. А Лебедев тем не менее именно от властей требовал внезаконных запретительных мер... Близкое будущее покажет, придем ли мы к огосударствленному православию, или оно (хочется верить) все-таки останется религией не принуждения, а свободы. Пришлось убедиться и в том, что диспут о вере лучше бы вести в более тихом месте, не на ТВ. Иначе и сама вера становится только элементом полуэстрадного шоу. И еще один род влечения, заставший меня врасплох. Экстренно врезанный в программу самого официального телеканала фильм Андрона Михалкова-Кончаловского про Юрия Андропова «Бремя власти» превзошел все мои ожидания. Что, казалось бы, общего у бывшего звездного мальчика, записного вольнодумца, уехавшего некогда от опостылевшей Софьи Власьевны в Голливуд, – и начальника КГБ – генсека ЦК? А меж тем фильм получился умеренно апологетический. Слух про симпатии нашего президента к его герою, вероятно, неложный. Трудно сомневаться и в том, что даровитое семейство Михалковых принадлежит к самому-рассамому нашему прокремлевскому истеблишменту. Предано без лести. И тогда понятно, что Кончаловский взялся за важную тему с самыми серьезными и ответственными намерениями. «Опровергая трафареты» и «отбрасывая предубеждения», он решился дать объяснение не просто служебной связи двух политиков, ушедшего и нынешнего. Режиссер противопоставляет реформатора Андропова ортодоксу-мракобесу Суслову. Не утаивая мрачных сторон деятельности Андропова (их кульминация – санкционированная им карательная психиатрия), Кончаловский акцентирует другое: борьбу с коррупцией в партаппарате, войну с зажравшимися партийными баронами. У него, говорит Кончаловский об Андропове, были цели, идеалы. «Он верил, что жизнь можно улучшить». Сказать по правде, тут единственный раз за неделю я всерьез задумался перед телеэкраном. Фильм, нужно признать, довольно талантливый и в чем-то убедительный. Для меня имеет значение и то, что сценарий к нему написал Александр Липков – не только автор недавней книжки про сортиры, но еще и свободный интеллектуал, «внутренний эмигрант» застойных времен, с которым сводила тогда меня планида. Есть у авторов мысль, которая вызывает желание и соглашаться, и спорить. «Он был человеком чести, человеком долга, и за это мы должны быть ему благодарны». Таково резюме Кончаловского. И вот тут я ловлю себя на несогласии. Я не знаю, нужно ли благодарить политического деятеля просто за его своеобразное понимание долга. Политик велик тем, что он сделал, а не тем, что он собирался делать. Для меня символ такого величия – Черчилль, который в 1940 году спас от фашистской чумы не только Англию, но и всю христианско-гуманистическую цивилизацию Запада. И мне кажется, что Кончаловский не сказал о главном: трагифарсовая сторона судьбы Андропова в том, что он стал заложником власти, заложником системы. Он выжидал, медлил, гнобил диссидентов, чистил ряды, а когда получил карт-бланш, то не смог (не успел?) ничего сделать для России, оставив истории только анекдотические воспоминания о том, как нарушителей социалистической дисциплины ловили в магазине и в бане. Быть может, не обошлось тут и без провидения. Я думаю, он умирал в глубоком отчаянии. По крайней мере, если он действительно был таким значительным человеком, каким его представляет Кончаловский. И чем значительнее он был, тем глубже должно было быть его отчаяние. Да, его жизнь – это урок. Но урок поражения. Вместо туза он взял даму пик. Евгений ЕРМОЛИН, профессор ЯГПУ.