Ярославская областная ежедневная газета Северный Край, пятница, 22 апреля 2005
Адрес статьи: http://www.sevkray.ru/news/4/54494/
рубрика: Спорт
Автор: Инна САМОЙЛОВА.
А превратились в белых журавлей...
Мне 85 лет. Я проработала на шинном заводе 53 года. Хочу рассказать о своем муже. В 1940 году я поступила в автомеханический техникум, где встретила симпатичного юношу Ленечку Бондарева, Леонида Анатольевича. Вместе мы готовились к урокам, вместе отдыхали – ходили в кино и театры, часто катались на лодке по Волге. Он работал мастером в ремесленном училище автозавода. В 1941 году в апреле поступил в военное училище связи в Сталинграде. Дружбу нашу стали связывать письма. Началась война, он проучился восемь месяцев, присвоили ему звание лейтенанта – и на фронт. Вести стали приходить реже. Все Лёнины письма берегу я до сих пор и часто перечитываю. Вот несколько выдержек из них. «Иринка, знай, что ничто нас разлучить не сможет, кроме смерти. Живу я хорошо, скучаю по тебе, пиши чаще письма. На днях перешел к нам один немец, говорит, надоело воевать. А недавно наши «достали языка». Так он кричал: «Рус не капут, рус не капут», боялся за свою шкуру. Все фрицы имеют жалкий вид. Напялят пилотки на уши и приплясывают на морозе». «Вчера у нас был концерт, но ты не думай, что наш концерт напоминает сколько-нибудь ваш, который бывает в клубе «Гигант». Выступали всего три артистки. И выступали они в землянке, а мы, зрители, разместились на нарах. Одна артистка спела песню: «Между нами снега и снега, до тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». «Можешь меня поздравить с повышением звания. Я стал старшим лейтенантом, и меня приняли в партию, я стал коммунистом. Погасла коптилка, допишу завтра». В 1943 году Леонида ранило, лечился он в госпитале в Удмуртии и заехал домой в Ярославль. Это было 2 июня, стоял солнечный день, он как будто тоже радовался нашей встрече, нашей любви. Мы решили пожениться, сыграть свадьбу. Хотя я и не была на ней в белом платье и фате, зато в комнате, где был праздничный стол, стояло много разных цветов от моих друзей. Официально оформили брак только накануне Лёниного отъезда, так как работала я тогда по десять часов, без выходных. У начальника цеха выпросила выходной, и 9 июня мы пошли в загс. Это была маленькая комната, в ней за столом сидела угрюмая тетя. Она выписала нам свидетельство о браке и, не поздравив нас, вручила его. А мы, счастливые и радост-ные, пошли в свадебное путешествие – на Волгу. Кататься на лодочке. После зашли в техникум, где нас приняли и поздравили. А поздним вечером в городе была воздушная тревога. Забили зенитки, наш маленький домик затрясло, заколыхало. Мы выбежали на улицу. Мужчины взобрались на крышу. Город был весь в огне, особенно в северной части, – горел шинный завод. А на другой день я провожала своего возлюбленного снова на фронт. Ярославль был мрачный, народ с узлами и котомками тянулся на окраины, боясь опять такого налета. Вот вокзал, последний поцелуй, и мой Ленечка на подножке вагона, а мы с мамой еще немного идем по перрону и поворачиваем домой. И снова полетели письма. Их у меня было больше сотни. А в декабре 1943 года я получила от него последнее. Писал: «После короткого отдыха снова в боях, гоним немца с нашей земли, и скоро настанет тот день, когда он будет изгнан совсем. И в нашей стране снова будет мирная жизнь, и тогда мы, моя дорогая Иринка, встретимся уже не на несколько дней, а на всю жизнь». 7 января 1944 года я получила из Лёниной части пакет с фотокарточками... На конверте – полевая почта и подпись «Руденко». Это была военфельд-шер. Она писала мне, что Леонида Анатольевича ранило при бомбежке штаба в голову, его отправили в медсанбат Кировограда, где сделали операцию и потом поездом повезли в эвакогоспиталь. Я ждала писем, но их больше не было. Впоследствии я получила извещение из военкомата, что муж мой пропал без вести. В 1975 году, когда отмечали 30 лет Победы, комсомол и молодежь жили и трудились под девизом «Работать за того парня». И комсомольско-молодежная бригада агрегатных автоматов моторного завода включила Леонида в свой коллектив. В тот год на территории завода был сооружен памятник-мемориал с именами погибших на войне моторостроителей, высеченными на плитах, и для меня это место теперь как священная могилка моего мужа. Заканчиваю письмо я словами поэта Р. Гамзатова: «... солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей». Так вот, они, наши солдатики – белые журавли, витают там в царствии небесном. А мы, вдовы, до сих пор носим их в своих сердцах. Вечная им память. Только один эпизод Ранним утром 5 февраля 1945 года начальник артиллерии 1013-го стрелкового полка 288-й стрелковой дивизии майор И. С. Мигунов отдал приказ: направить еще одно орудие на прямую наводку. Мы уже воевали в Германии, за Одером. А пушка-«сорокопятка», сопровождающая стрелковую роту «огнем и колесами», была подбита немецким «фердинандом», и колеса ее валялись на дороге в пределах нашей видимости. Выбор комбата пал на наше 76-миллиметровое орудие. Личный состав его – четыре человека: командир, он же временно и наводчик, сержант П. Вечера, заряжающий И. Гусев, снарядный И. Ковалев и подносчик В. Швец. Мы покатили свою полковушку сперва по ровной дороге к переднему краю, откуда доносилась стрельба. Не доехав метров пятнадцать до валявшихся на дороге колес «сорокопятки», свернули на поле и проверили крепость грунта. Корни травы и пожухлые стебли так смерзлись за ночь с землей, что могли выдержать тяжесть пушки. С большим трудом перекатили ее и оказались в лощине, ведущей к передовой, откуда шла сильная стрельба. Дружно взявшись, тянули пушку еще метров 150 вдоль кювета дороги. До немецкой деревни Холмсдорф оставалось не больше 200 метров. На ее восточной окраине и расположились огневые точки противника. Мы сразу засекли, откуда летят трассирующие очереди, выбрали место для установки пушки и подготовились к стрельбе. Вдруг впереди раздались резкие хлопки, и стайка малокалиберных снарядов разорвалась сзади нас на поле. – Вот вы где, голубчики! – буркнул невозмутимый наводчик Вечера и сделал первый выстрел под низенький заборчик на краю деревни. Туда же быстро, один за другим, полетели пять наших снарядов. Цель была поражена: пулемет и зенитная полуавтоматическая пушка смолкли. В тот же момент наши стрелки с песчаного бугорка с громовым «ура!» поднялись в атаку и ворвались в крайние дома деревни. А с северо-восточной стороны деревню атаковали Т-34 из 3-й танковой армии. К середине дня она была очищена от противника. И по дороге в наш тыл трое невысоких молодых солдатиков с гордым видом конвоировали пленных немцев. В колонне их было человек 35, и они шли в плен, понуро неся флаг своей разбитой части. Ярославль. Маршал на белом коне Стояла студеная зима первого года войны. В селе Пречистом вдруг появились необычные люди. То были всадники на небольших мохноногих лошадях. В белых папахах, с башлыками, лихо закинутыми на плечи, с шашками в ножнах, украшенных сверкающим латунным узором. Откуда они появились, никто не знал. Впрочем, скоро все в селе говорили, что это сибирская кавалерийская дивизия, остановившаяся перед отправкой на фронт, ну, может, и не дивизия, а корпус или эскадрон. Коней разместили по здешним дворам. Начальник оперативного отдела штаба лейтенант Иван Шупник остановился у Андреевых, его ординарец-коновод удмурт – в соседнем доме у Дундиных. На пустыре в центре села установили перегородки и заграждения из лозняка, нарезанного на берегах Учи. Каждый день кавалеристы выезжали сюда на тренировки. Сюда же сбегались все сельские мальчишки и с восторгом наблюдали, как со свистом срезали шашки коричневые ивовые ветки. Ни в одном документе не осталось записей об этом эпизоде из жизни тихого села: 23 февраля 1942 года у станции Пречистое остановился правительственный состав. Из специального вагона вывели на перрон прекрасного белого коня. Из штабного вагона спустился человек в шинели с петлицами и звездами, в портупее. Он вскочил в седло, рядом выстроились другие всадники. Белый конь сорвался с места и поскакал по улице Сталина – главной улице села. Прохожие, взглянув на всадника, замирали в изумлении. Не было в стране человека, который не знал бы эти бравые усы и молодецкую осанку – по пречистенской улице скакал маршал Буденный. Он спешился в центре села, возле почты. В здешней школе прервали уроки, закрылись конторы, а обе стороны улицы заполнили толпы жителей. Сопровождавшие, районное началь-ство почтительно окружили маршала. Начался парад. Четкими рядами проходили перед маршалом участники парада, и Буденный отдавал им честь, улыбался молодым кавалеристам, делал какие-то замечания свите, что-то говорил председателю райисполкома... Люди рассказывали потом, что такого торжественного зрелища им видеть больше никогда не приходилось. А еще через несколько недель дивизия так же незаметно исчезла. Старики-ветераны вычислили, что отправились кавалеристы на Калининский фронт. Вот такая история случилась когда-то в Пречистом. Живы еще очевидцы и участники необычного парада. Среди них была и маленькая девочка Валентина Дундина. Это вместе с ней мы, воспользовавшись промежутком между мчавшимися частями, кинулись с противоположной стороны улицы прямо под ноги Буденному. И он строго погрозил нам пальцем. Сейчас она известный краевед Валентина Васильевна Гордеева. Ее статьи и рассказы очень любят земляки.