«Убить могли в любой миг...»

– Уже 19 лет прошло с окончания афганской войны, а она нет-нет да приснится, явится во сне, чтобы напомнить о себе, – говорит Аркадий Юрьевич. – Если утверждение «война начинается и кончается в умах людей» верно, то выходит, что для всех, кто сражался в Афганистане, она никогда не закончится, потому что забыть её, выкинуть из памяти – невозможно.

– В Афганистан я попал добровольно по своей инициативе и при интересных обстоятельствах. В конце декабря 1979 года я служил в Калинине следователем военной прокуратуры. Был холостым, спортивным, энергичным трудоголиком. Мне было интересно, как я буду вести себя в реальной боевой обстановке. Поэтому, минуя двух непосредственных начальников, направил рапорт главному военному прокурору о переводе меня в Афганистан. Такой поступок вообще-то был нарушением уставных взаимоотношений.

Через несколько дней главный военный прокурор позвонил прокурору Калининского гарнизона и спросил: «Кто такой лейтенант Смирнов, как он служит и почему, нарушая служебную субординацию, обратился с рапортом не к вам, а ко мне?» Прокурор, ничего не зная про мой рапорт, ответил: «Товарищ генерал-полковник юстиции, Смирнов служит хорошо, а с его нарушением разберёмся и накажем!» Но генерал сказал: «Пришлите на него телеграммой характеристику, а разбираться и наказывать его не надо, так как такой доброволец, приславший рапорт прямо мне, у нас на весь Советский Союз один. Его патриотическими чувствами надо гордиться, а не убивать их!»

Вскоре я убыл в город Ташкент, где в штабе ТуркВО было сформировано пять военных прокуратур, предназначенных для контроля за законностью действий советских военнослужащих на территории ДРА.

Наша прокуратура несколько месяцев располагалась на окраине Кабула и работала с военнослужащими 108-й мотострелковой дивизии, начальником штаба которой был полковник Борис Громов. Это настоящий профессионал, в его дивизии были наименьшие боевые потери среди личного состава. Для подчинённых он одновременно был строгим начальником и заботливым отцом.

Потом нас передислоцировали в город Баграм, где находился аэродром и батальон десантников, которые в начале операции по вводу войск принимали участие в штурме дворца Амина и доставке в Кабул Бабрака Кармаля.

Моя работа заключалась в выезде на места происшествий и расследовании уголовных дел, которых было немало. Приходилось много летать на вертолётах и ездить на различных боевых машинах. Убить могли в любой миг. Уголовные дела были разнообразными: убийства, изнасилования, хищение оружия, боеприпасов и продажа их афганцам, автопроисшествия с гибелью людей, дезертирства, саморанения с целью отправления в Союз и другие.

Спали мы в палатках на матрацах: зимой – в одежде, а летом – раздетые, задыхаясь от страшной жары и песчаных бурь. Пища готовилась на полевых кухнях. Зимой она сразу остывала и была невкусной, а летом покрывалась песком. Вода была привозной и в ограниченном количестве. Многие военнослужащие заболели там различными инфекционными заболеваниями, которые плохо поддавались лечению. Не избежал такого заболевания и я.

– В ходе следственных действий по одному из дел БТР, в котором мы находились, был подбит из гранатомёта и не мог двигаться. Мы стали отстреливаться, чтобы нас не взяли в плен. Были раненые. Хорошо, что ещё один случайно оказавшийся рядом БТР помог отбиться от душманов. За этот бой и за то, что в 1980 году я был признан лучшим следователем, меня наградили орденом «За службу Родине в Вооружённых силах» 3-й степени.

– В Афганистане было много неординарных по своей фабуле уголовных дел, но одно из них по жестокости и аморальности стоит особняком. Оно было связано с изнасилованием и убийством пятилетней девочки и её матери тремя десантниками во время боевой операции. Кроме того, они застрелили и отца девочки, который пытался защитить семью. Расследование этого дела было очень сложным, так как свидетелей преступных действий не было, а среди десантников существовала круговая порука.

На место преступления приходилось выезжать несколько раз, что было очень опасно: местные жители ненавидели советских военнослужащих. Часть из них после этих убийств ушла в горы и стала воевать против нас. Из эксгумированных трупов наши эксперты извлекли пули, а с места убийства – гильзы, по которым удалось установить автоматы, а по ним – и тех, кто стрелял. Суд в отношении этих преступников вынес высшую меру – расстрел, который был приведён в исполнение в Ташкенте.

Очень сложным было и одно из первых расследованных мною уголовных дел, связанное с автопроисшествием в центре Кабула, где на перекрёстке столкнулись наш БТР и автобус, битком заполненный афганцами. В результате столкновения погибло более двадцати человек, среди которых были и дети. Когда я приехал на место происшествия, там уже собралась огромная разъярённая толпа родственников и местных жителей, которые камнями забрасывали БТР и военнослужащих. Их защищали работники местной полиции – царандоя, которым пришлось стрелять из автоматов вверх, чтобы отогнать толпу и дать нам возможность провести осмотр места происшествия, трупов, раненых и техники. Сложность в расследовании заключалась в том, что родственники пытались утащить трупы без вскрытия и похоронить их до рассвета. Трудно было определить даже количество погибших и раненых. Мне удалось доказать невиновность водителя БТР и передать это дело в царандой.

Каждое такое дело имело и большое политическое значение, так как результаты расследования сильно влияли на отношение к нам власти и самих афганцев.

– После Афганистана я служил в Самарканде, Карши, Навои, Бухаре (Узбекистан) и в Кушке (Туркмения) – самой южной точке СССР. Из Кушки я был переведён в Москву, где служил два года. Ритм жизни этого города и его аура мне не понравились, и я добровольно уехал оттуда. Службу закончил в Ярославле, куда перевёлся из Костромы, где несколько лет также был прокурором гарнизона. В 1994 году уволился в запас и стал работать адвокатом.