Учитель духовности

Это четверостишие Анны Ахматовой не раз вспоминала в последние месяцы своей жизни Нина Тимофеевна Сорокина. Ахматова была одним из ее любимейших поэтов. И в ней самой, Нине Тимофеевне, было что-то родственное Ахматовой: осанка, полная спокойного достоинства, и незамутненная глубина духовной жизни... Она была одной из самых красивых, обаятельных и мудрых женщин Ярославля.

23 декабря ей исполнилось бы 80 лет. А через день, 25 декабря, будет ровно год, как она ушла из жизни.

Более 25 лет – все последние свои трудовые годы – Нина Тимофеевна работала в Ярославском институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов химической и нефтехимической промышленности (ЯрИПК), где была заведующей кафедрой социологии и психологии, проректором по научной работе.

Историк по образованию, кандидат философских наук, она была прежде всего – по душевной сути и убеждению – педагогом. Блестящим педагогом!

А главное, неповторимой личностью, целым миром. С ее уходом мы потеряли нечто драгоценное, о чем нельзя забывать, если хотим жить достойно.

Нина Тимофеевна была очень русским человеком. Ощущая родственно, как близких ей людей, и французских художников-импрессионистов, и американского писателя Фолкнера, она тем не менее была – и внешне, и духовно – как будто бы написана теми же красками, что и русская природа, и великая, так любимая ею русская живопись.

Помню, как рассказала она однажды о знакомой крестьянке, которая потеряла на войне и мужа, и детей и прожила оставшуюся одинокую жизнь в молчаливых трудах и бесконечном терпении. До глубины души было понятно Нине Тимофеевне это невыплаканное народное горе. Она и сама пережила многое – и в период сталинского террора, когда был безвинно осужден ее отец, и потом, во время войны, когда он погиб, а она, девочка-подросток, оставаясь дочерью «врага народа» и переживая все тыловые военные трудности, стремилась быть полезной и организовала ясли для деревенских детей. Были и другие тяжелые времена в ее жизни, но Нина Тимофеевна не любила об этом говорить, всегда помня скорбно сомкнутые губы той крестьянки.

Мне думается, что в сердце Нины Тимофеевны всегда звучала тихая струнка, чисто отзывавшаяся на святое, целомудренное смирение русское...

И в то же самое время она была человеком яркой, неуемной, через край бьющей творческой энергии. Помню, в свое время я слушала курс ее лекций по этике и эстетике. О, что это были за лекции! Мы, слушатели (а это почти все, кроме меня, солидные люди, учителя), выходили после каждого занятия как из эмоциональной бани – разгоряченные, с сияющими глазами! И дело не только в высоком градусе эмоций. На дворе – семидесятые годы. Я, совсем тогда еще зеленая выпускница института, чувствовала себя в жизни как в песне Окуджавы – «среди совсем чужих пиров и слишком ненадежных истин». Искала нравственные ориентиры. И лекции Нины Тимофеевны – блистательно интеллектуальные, горячие, искренние – открывали мне новые горизонты.

А ей самой, казалось, ничего не стоило держать всю аудиторию в приподнятом, вдохновенном состоянии! И только спустя годы в частном разговоре с ней я узнала цену этого вдохновения. Нина Тимофеевна сказала тогда: «Если хотя бы очень малая часть аудитории остается равнодушной, я ухожу с переломанным хребтом». Она себя не щадила...

Да и то сказать, если б это было не так, разве удавалось бы ей сдвигать с мертвой точки застарелые представления, менять взгляды на жизнь и работу у таких «трудных учеников», как директора предприятий, руководители цехов и прочие начальники? Их, матерых, чаще всего авторитарных, много чего в жизни повидавших, Нина Тимофеевна учила тонкой науке слышать себя и других, работать в команде, уважая чужое мнение и умея разбудить друг в друге неведомые прежде творческие силы. И специалисты, учась таким образом, приходили к решению сложных производственных задач, добивались неожиданно высоких результатов.

Для меня, как и для многих в Ярославле, главное, за что мы будем всю жизнь благодарны Нине Тимофеевне, – это лицей. Воскресный гуманитарный лицей «Возрождение русской культуры». Возникнув в начале девяностых годов по инициативе Нины Тимофеевны и благодаря поддержке ее дочери Марии Петровны Семенцовой, лицей около десяти лет работал при Ярославском музее-заповеднике. Большинство лицеистов составляли школьники-старшеклассники и студенты, но были среди них и взрослые люди разных профессий, и целые лицейские семьи (к коим вместе с сыном и мужем относилась и я).

У лицея была добрая хозяйка, она же соавтор и заинтересованный участник всех наших встреч – заместитель директора музея Нина Александровна Грязнова. В мир русской культуры нас вводили замечательные преподаватели, мыслящие нестандартно, молодо и глубоко. И все же душой лицея была именно Нина Тимофеевна. Благодаря ей в нашем светлом, ставшем родным музейном зале каждое воскресенье возникала та особая лицейская атмосфера, о которой можно сказать одним словом: счастье. Она могла видеть в человеке духовную суть и разглядеть у обычной девятиклассницы черты лица, достойные кисти художника Возрождения, в другой девчонке – стриженой, в джинсах – распознать еще не раскрывшуюся классическую русскую красавицу, а в вызывающе ироничном мальчишке – сильный характер, будущую опору в лицейских делах...

В последние годы работы лицея Нина Тимофеевна была уже очень больна, но приходила на каждое занятие и «дер-жала» его на себе. А потом, добравшись наконец домой, долго отлеживалась, потому что сил уже не было...

В родном для нее институте ЯрИПК, расположенном в здании бывшего Пастуховского училища, недавно прошли традиционные Пастуховские чтения – научная конференция, посвященная новациям в образовании. Вдохновителем и одним из организаторов их начиная с 1995-го являлась Нина Тимофеевна Сорокина. Ее памяти и были посвящены Пастуховские чтения в этом году.

Нина Тимофеевна оставила глубокий добрый след в жизни разных людей. Но, может быть, главное, что она передала нам, – импульс постоянного развития. Многим для духовной жизни требуются особые условия, определенное время и место... Нина Тимофеевна жила духовной жизнью всегда, вне зависимости от обстоятельств, до последних своих дней.

За этот преподанный нам, вашим ученикам, урок – низкий поклон, Нина Тимофеевна!