По ту сторону окошка

Надолго, впрочем, запомнят эти дни и те, кто оказался по другую сторону заветного окошка. Одна киоскерша призналась мне, что второй раз такой ужас просто не переживет. «У нас уже многие подали заявления на увольнение. И я за такую работу держаться не буду, здоровье дороже».

Судьба киоскера «Яргор-транса» и без того не мед. Зар-плата чуть больше двух тысяч, киоск открывается в 6.30 утра, смена двенадцать часов. Правда, работают через день – большинство привлекает именно это. Но январский бедлам перечеркнул все.

Вы можете себе представить двенадцатичасовую рабочую смену в тесной будке, сотрясаемой напирающей толпой? Когда нет возможности даже в туалет выйти.

– Стоило мне объявить о небольшом перерыве, – рассказывает киоскер Т., – как один мужчина начал стучать в окошко: «Я тебя сейчас закрою в твоем ларьке, пока мне билет не выпишешь».

Помещение это не приспособлено для безвылазного пребывания. И хотя благодаря электрообогревателям температура внутри домика приемлемая, однако когда часами нет возможности размяться, ноги коченеют так, как будто сидишь на улице. Но хуже всего, что в будке нет даже элементарного стола. Вместо него узкий прилавок, заполнять бумаги за которым – истинная мука. На прилавке помещается только кисть, рука висит в воздухе и быстро затекает. А писать приходится много. В список нужно занести фамилию каждого льготника, вид документа и его номер, потом это же приходится вписывать в сам проездной. Больше всего страдают глаза.

– Документы у многих льготников потертые, – продолжает Т. – Крутишь иное удостоверение, вертишь, чтобы рассмотреть цифры. За эти дни я девятку и ноль почти перестала различать.

О том, что зрение стало хуже после январской вахты, свидетельствуют многие киоскеры. И это при том, что половина из них – цветущие женщины, еще не дожившие до «заслуженного отдыха». Что говорить о других, пожилых, которых тут тоже достаточно. Одна, рассказывают мне, в эти пиковые дни работала в двух очках и с лупой.

Обиднее всего, что все эти страдания, похоже, зря. Многие признаются: «Напутали с цифрами наверняка». Кого винить? Того, у кого документы, как здесь говорят, «постиранные»? Киоскера, не отличившего ноль от девятки? Нет – того, кто так все придумал и организовал.

Интересно, кто будет изучать эти гигантские списки обилеченных льготников? И будет ли изучать вообще? В первые январские дни один киоскер продавал по 300 льготных билетов, после 10-го числа – по 250. Только представьте себе гору бумаг, заполненных вручную, по всем киоскам города!

Даже если каким-то несча-стным выпадет адов труд разбираться в сей писанине, что в результате? А в результате, как судачат между собой киоскеры, может оказаться, что по одному и тому же документу было продано несколько льготных билетов. Когда очередное пенсионное удостоверение с паспортом протягивали им в окошко, иногда казалось, что ты уже держала его в руке. Проверять, нет ли его в списке уже отоваренных льготников? Не было такого распоряжения, а если бы и было, то как? Выполнить его физически просто невозможно.

Они вспоминают минувшие дни с содроганием. В 6.30 утра, когда открывали киоск, перед ним уже стояла очередь. Крики, ругань. Если подходил человек за обычным проездным, льготники вставали перед ним стеной. Если у окошка оказывался бывший военный, опять перепалка: у одних в удостоверении так и написано – «ветеран боевых действий», у других – то же слово обозначено цифрами, расшифровать которые предлагалось самим киоскерам. За несколько минут нужно было разобраться, подходит очередной ветеран к графе из выданной им инструкции «проработавший в тылу» нужное количество лет или не подходит. Сколько обид, сколько незаслуженных оскорблений!

Киоскер Н. в какой-то момент, несмотря на протесты снаружи, вынуждена была захлопнуть окошко. Ей стало плохо, впору было вызывать «скорую». Еле пришла в себя.

С тех пор у нее всегда с собой аппарат для измерения давления. Не раз оно зашкаливало за 190. А у ее сменщицы, наоборот, падает донельзя.

Наверное, можно сослаться на плохой инструктаж. На то, что инструкции для тех, кто продает билеты, могли бы быть написаны более понятным языком. А для сведения тех, кто приходит купить льготный билет, следовало бы вывесить на каждом киоске четкое разъяснение, кому он положен. Это смягчило бы напряженность. Конечно, транспортникам следовало бы подготовиться лучше, кто спорит. Но в них ли проблема?

«На почте девчонки уже плачут», – услышала я от одного киоскера. Еще бы! Теперь нечто подобное предстоит испытать почтовикам. И без того не блещущие организацией труда (попробуй даже в обычное время купить конверт или отправить заказное письмо), почтовики теперь получили в нагрузку продажу льготных билетов со всеми вытекающими отсюда последствиями и для себя, и для несчастных льготников.

Может быть, я не права, но ведь есть вариант гораздо более простой и удобный для всех сторон.

Весь сыр-бор разгорелся из-за того, что по закону за все, в том числе за льготные билеты, нужно теперь расплачиваться «живыми» деньгами. Раз в месяц с «живыми» деньгами имеют дело две категории пенсионеров: те, кому приносят пенсию на дом, и те, кто получает ее на почте. Почему бы одновременно не предлагать им купить проездной? По тем же пенсионным спискам. В результате не потребуется тратить время и силы на переписывание данных из их документов в новый реестр, загружать этим людей где бы то ни было, загонять пенсионеров в очереди. И с другой стороны, появится гарантия от мошенников: человек сможет купить только один льготный билет.

Останутся те, кому перечисляют пенсию «на книжку», в Сбербанк. Их немного, они могли бы покупать проездные в киосках – уже без всякого риска вызвать в городе очередной бедлам.