«Зачем их всех приютила?»

Наталье Саввичне – девятый десяток. Вырастила троих детей – девочек­двойняшек и сына, достойно проводила в мир иной родителей своих и мужниных, закрыла глаза супругу. Ветеран труда, полвека проработала в связи. И на пенсии не отдыхала, подрабатывая уборщицей. У нее, казалось, было крепкое гнездо, большая семья. Все умещались в огромной квартире на улице Слепнева в Ярославле. У всех там было по комнате: у нее с мужем, у девочек, у сына с бабушкой. Да потом еще от свекра, которого она взяла к себе, осталась комната на улице Свободы. Дети выросли, разлетелись кто куда. О каждом болит сердце Натальи Саввичны. Но всех заслонил Николай. Хлопоты о его незадавшейся судьбе обернулись в итоге треволнениями и слезами матери, ее разрывом с одной из дочерей. А причиной стало семейное гнездышко – все та же четырехкомнатная квартира на Слепнева.

ЖИВУ ДО СМЕРТИ

О дочери Людмиле мать в разговоре вспоминает нечасто – вроде у нее жизнь неплохо сложилась. А коснись Ирины – каждое слово пропитано обидой. Вспоминает, как мучалась, когда родились двойняшки по два кило каждая, а молока нет… Подняла обеих. Стали взрослыми – Людмила уехала далеко от дома, а Ирину прописали в той комнате, что от свекра осталась.

Потом девчонка влюбилась, да не в нашего парня, а приезжего из Армении. Что­то у них не заладилось, уехал он, оставив ее беременной. Мать пожалела кровиночку: что­де она одна в коммуналке будет делать. Тем более что Ирина все воевала с соседями, а в ее состоянии это опасно. Перевезла к себе, на Слепнева. С малышом потом возилась: гуляла, попку мыла, обстиры­вала.

А тут вдруг вернулся отец ребенка, Рубен, и тоже поселился в большой квартире. Потом привез Сурена, двоюродного брата, с женой и ребенком, потом Розу с больным сынишкой. Сказали: у них там на юге война идет, резня и грабежи. Наталья Саввична вроде бы по собственной воле всех приютила, но что­то стало тяжело домой возвращаться: в квартире не протолкнуться, в ванную не зайти. Дети малые кричат.

Сыну Николаю легче – он работал на Севере вахтовым методом. Приедет, смоет пыль – и гулять. Наконец Розе купили под Ярославлем домик с землей. Меньше народа стало в доме. И все равно захотелось Наталье Саввичне одной пожить. Попросила: «Ирина, разменяться бы, мне – хоть однокомнатную квартиру…» Род­ственники­южане обрадовались: «Тебе сделаем квартиру, а Николаю малосемейку!» Повезли бабулю в одну хрущевку, затем в другую, в Брагино, – там двухкомнатная квартира, грязная, требующая крупного ремонта. Обменяли ее на комнату в центре. Согласилась женщина на этот вариант. Так ее со скарбом, доставшимся еще от свекра и свекрови, и перевезли на отдельную жил­площадь. Пообещали: «Не беспокойтесь, мама, а Николаю мы что­нибудь купим...»

Наталья Саввична вспоминает, неловко выговаривая современное словцо: «Другая дочка, Людмила, посоветовала притивизировать квартиру». А до этого она к себе прописала внучку Лену, Людмилину дочь. Лена же со своим мужем и «притивизировала» брагин­скую двушку. Так что когда бабуля пошла субсидию выписывать, ей отказали. Хозяйкой теперь стала внучка. Правда, Лена, хоть и живет далеконько от Ярославля, и вообще от России, деньги бабушке на квартплату присылает. Наталья Саввична говорит: «На ее имя все квитанции теперь приходят. А я здесь просто живу. До смерти».

НЕДОБРАЯ ОНА

А Николая постигла неудача на личном фронте. Куда­то далеко, на Украину, ездил он за женой, околачивался там без толку, его выгоняли. Он по обычаю многих русских мужиков запивал. Тем временем его зять, Рубен, где­то подзаработал, открыл ларек в Ярославле. Дело пошло хорошо – открыл другой, потом третий. У него с Ириной к тому времени родился второй ребенок. Семья купила еще одну квартиру – в элитном доме. Туда и переехали. Что бы ни говорили, ни деньги, ни семейное тепло пусть и ларечникам даром не достаются. Нужно потрудиться для этого. Новой Ирининой родне Николай пришелся буквальным образом не ко двору. Не стали они его пьяного пускать в квартиру. Отправляли к матери – дескать, приобрели ей жилье, вот пусть живет вдвоем с непутевым сыном. А как, если квартира в Брагине уже не Наталье Саввичне принадлежит? И Лена, внучка, ни в какую: дескать, раз Николай прописан на Слепнева, пусть и отвоевывает там квадратные метры!

А мужик не смел и соваться туда. Потому что во время таких попыток дело доходило до того, что сестра грозилась: «Я тебя убью!» Для крайнего ее раздражения есть свой резон: Николай для смелости крепко принимал на грудь. И в нетрезвом виде стучался в свою квартиру, пинал дверь ногами. Сест­ра с мужем вызывали милицию, та приезжала, забирала невольного дебошира в вытрезвитель. Потом на суде говорили: не платил якобы за квартиру. Так ведь и на порог не пускали. Хотели даже выписать.

Вот и вынужден он теперь жить вроде как квартирант с матерью. Частое питие, душевная сумятица, неприкаянность сделали свое дело. Однажды Наталья Саввична услышала какой­то странный звук с балкона. Потом звонок в дверь. Соседи: «Знаете, сын­то ваш с балкона прыгнул!» То есть с четвертого этажа. Этот случай стал страшным испытанием для нервов и сердца матери. У сына при падении лопнул мочевой пузырь, пострадали желудок и ноги. Мать жалеет его: «Он столько пережил из­за этой квартиры...» Возможно, это и так. Правда, в подобной ситуации так и хочется сказать: «До чего же вы, мужики, слабые! Чуть ткни, вы и разваливаетесь...» Но, как говорится, не судите, да не судимы будете. Тем более очевидно: каким бы ни был Николай, несправедливо с ним сестренка младшая обошлась, что дало повод Наталье Саввичне пожаловаться со мной в беседе: «Недобрая она!»

РАЗДЕЛЬНЫЙ СЧЕТ

Кстати, о суде. Несколько лет длилась тяжба между род­ственниками. Дело передавалось из районного в областной и обратно. Пенсионерка даже посетовала: «Как будто убий­ство или воровской случай…» В районном поначалу решили: выписать Николая! А во второй раз, после апелляции в областной, предписали: сделать в ЖКО чертеж, где чья комната, выписать раздельный счет и выдать Николаю ключи. Обе стороны поочередно оспаривали принятые решения. И так продолжалось около пяти лет.

Тяжба, в которой мать встала на сторону сына, установила незримую стену между ней и дочерью. Старушку мучала судьба Николая – ведь он бездомный. Даже внучка Леночка не разрешала его прописывать: раз, дескать, Ирина с мужем обещали ему жилье купить, пусть и покупают! А Ирина обиделась: хоть и не живут они на Слепнева, но дочь подрастает, и им жалко терять квартиру!

Как­то с Натальей Саввичной несчастье случилось: несла бидон с молоком, поскользнулась и упала неловко на руку. Вспоминает: «Лицо избезобразила себе, и косточку какую­то в руке вышибла. Не могла ничего потом делать». Так Ирина ни разу больную мать не пришла проведать. Хорошо, Людмила приехала – помыла, обиходила бедняжку. С еще большей обидой вспоминает бабуля, как в суде внук, Иринин сын, с которым водилась когда­то, в ее сторону и не взглянул... Пришла беда – отворяй ворота. Из­за неподеленного гнездышка столько переживаний у пожилого человека. И все это сказалось на здоровье: диабет объявился, рак желудка, операция, страдания... Ирина так и не ходила к матери. Только Людмила с Николаем находились возле нее.

Ждет ли Наталья Саввична, что дочь одумается? Говорит, нет. «На праздник мне никто, кроме Людмилы и Леночки, не позвонит, не поинтересуется, как живу. Как им не стыдно? Я ведь их всех приютила».

Не радуется женщина и окончательному решению областного суда в пользу Николая. За комнату в огромной квартире, которая теперь принадлежит ему, еще нужно побороться. Дело в том, что Ирина с мужем переделали ее в столовую: дверь в кухню из коридора замуровали, а в комнату прорубили. За счет этого увеличили ванную. Теперь же они по предписанию суда должны вернуть все в первоначальное состояние. Чего это будет стоить? Какого нового витка в семейной вражде? Наталью Саввичну уже заранее трясет от плохих предчувствий. Хуже испытания для больного и старого человека не придумаешь. Но со слезами на глазах она повторяет: «Мне Колю надо куда­то деть». И добавляет: «У меня была семья. Пять человек. Я их спасала. Почему же они меня теперь не жалеют?»