«Прямая линия» неформала Вани

Многие люди, в основном старшего поколения, до сих пор пугаются «неформалов». Хотя сейчас их в Ярославле расплодилось предостаточно. Вот и Ваня (студент факультета педагогики и психологии ЯГПУ) не избежал влияния модных молодежных веяний нашего времени. Он не анархист, не антиглобалист, не металлист, не байкер, не панк и даже не нацбол. Ваня на самом деле простой такой стрейтэджер.

– Словосочетание Стрейт Эдж можно дословно перевести как «прямая линия», – объясняет Иван. Становясь стрейтэджером, человек проверяет прочность своих убеждений. Стрейт Эдж относится к созидательным движениям. Мы боремся за мир, за уважение каждой отдельно взятой личности, за сохранение чистоты природы и за отказ от вредных привычек. Конечно, среди наших членов есть и радикалисты. Они пытаются насильно внедрять в общество идеи Стрейт Эджа. Но это их личный выбор. Я же предпочитаю умеренную пропаганду.

Откуда же взялся этот самый Стрейт Эдж? Примерно в 1980 году в панк­культуре начался своеобразный кризис. Панк объединяется с хардкором (в пер. с англ.– «твердая основа»). Появляется новая андеграундная сцена, которую возглавляют такие группы, как The Teen Idles, Minor Threat и Society System Decontrol. Если панк ассоциировался с опустившимися подростками­наркоманами, то хардкор подразумевает здоровый образ жизни. А в 1981 году Minor Threat выпускают скоростной мини­альбом «Bottled Violence», на котором десять песен уместились в 12 минут. Именно здесь впервые прозвучала композиция «Straight Edge»(«Стрейт Эдж»), давшая имя новому течению не только в хардкор музыке, но и в альтернативной культуре.

Ваню в Стрейт Эдж потянуло желание кардинально изменить свою жизнь.

– В основе Стрейт Эджа лежит специфическая философия. Я когда жил в общежитии, пил безбожно и курил. Эти занятия стали мешать вести нормальный образ жизни, учиться. Потом решил: хватит мне свое здоровье тратить. И бросил заниматься саморазрушением. Правда, попытки этак с третьей. А помог мне в этом Стрейт Эдж, который не приемлет ни пьян­ства, ни курения, ни даже беспорядочных половых связей, – не без гордости в голосе заявляет Ваня.

Он полагает, что в разделении общества на субкультуры ничего плохого нет. Даже наоборот: люди перестают быть серой бесформенной массой. У них появляются соб­ственные интересы и способность по­новому самовыражаться. Другое дело, что самовыражение бывает разным. По мнению Вани, «лучше быть последним обкуренным панком, чем каким­нибудь агрессивно настроенным нацболом или гопником».

– Классический гопник – это глуповатый подвыпивший паренек, разгуливающий по улице с бутылкой пива в поисках, над кем бы можно хорошенько поглумиться. В основном гопниками становятся ребята из неблагополучных семей или с окраин города. Их также кличут «быками» за тотальную агрессию и упертость. Нам, неформалам, как и всем нормальным гражданам, лучше с ними не встречаться. А лично мне с моими многочисленными проколами очень трудно избежать неприятных конфликтов подобного рода, – досадует Иван.

Действительно, внешний вид молодого неформала трудно назвать обыкновенным. Сам Ваня по этому поводу мало переживает. Даже иронизирует над собой: « С моей внешностью в Ярославле можно работать только в музыкальном магазине да еще, пожалуй, грузчиком». И все же в городе у него достаточно единомышленников, чтобы перестать чувствовать себя непонятым и одиноким. А если временами начинает казаться, что в родных пенатах тесновато, то он, недолго думая, отправляется в Питер, где и неформалов побольше, и народ к ним относится почти нормально.