Ярославль готовился к обороне

Осенью 1941 года враг вплотную придвинулся к Москве. Ярославская область стала прифронтовой. Возникла угроза продвижения гитлеровцев со стороны Калинина в обход Москвы через наши места. Совет труда и обороны принял решение создать на подступах к Ярославлю оборонительный пояс с возведением противопехотных и противотанковых рвов, огневых точек, площадок для орудий и других подобных сооружений.

Пояс состоял из двух рубежей. Северо­восточный проходил от деревни Прислонь по восточному берегу Рыбинского водохранилища через Пошехонье­Володарск, Рыбинск и дальше по левому берегу Волги через Тутаев, Ярославль и Кострому до деревни Серково.

Юго­западный рубеж шел по правому берегу Волги от Рыбинского водохранилища через Мышкин, Углич и деревню Гребенево, отходил на юго­восток на деревню Львы и через озеро Неро выходил на деревню Горки.

Работа была поручена управлению «Волгострой», возводившему плотину ГЭС под Рыбинском, ярославским строителям и коллективам предприятий области.

Папку с черновой схемой оборонительного кольца, дважды опоясавшего Ярославль, я видела шесть лет назад в действовавшем тогда музее истории треста «Ярстрой». Трест был первой и единственной в 1930 – 1940­е годы строительной организацией в Ярославле, созданной для строитель­ства Ярославского резино­асбестового комбината. Несколько раз его переименовывали, к началу возведения оборонительных сооружений он стал называться Особым строительно­монтажным управлением № 3 «Моспромстроя» и был подчинен Наркомату обороны. Вместе с солдатами саперных батальонов, рабочими, мобилизованными с других предприятий, населением окрестных сел и деревень он начал грандиозную стройку, растянувшуюся на сот­ни километров.

По данным первых ярстроевских летописцев Евгения Владимировича Твердова и Александра Абрамовича Башилова, вначале на все про все было 13 бетономешалок, 43 транспортера, один экскаватор и два насоса с приводом. Одновременно получили приказ наладить выпуск бетонных противотанковых надолбов, металлических «ежей», железобетонных колпаков для пулеметных гнезд. Большую часть транспортных средств составляли лошади. Основным инструментом были ломы, кувалды и лопаты, а 70 процентов рабочей силы – женщины.

Таковы архивные данные. А вот свидетельство непосред­ственной участницы тех событий Екатерины Михайловны Тиунчик­Абрамовской с Ярославского вагоноремонтного завода (тогда Урочского ВРЗ). Их записала Вера Викторовна Кузнецова, автор книги по истории завода. «Более ста заводчан были призваны на трудовой фронт. В основном работали в Ростовском районе за озером Неро... Копали противотанковые рвы, вернее убирали из глубоких рвов мерзлые глыбы земли и снега, которые предварительно взрывали солдаты. Ежедневно ходили пешком от деревни, где жили, в поле за десять километров, каждый нес за пазухой кусок замерзшего хлеба. Были плохо одеты и обуты. Но работали с утра до вечера с уверенностью, что делаем нужное для обороны родного края дело... Работая, слышали, как вдали, в стороне Москвы, грохотали орудия. Видели за лесом дым пожаров и наблюдали за летящими бомбить Ярославль немецкими самолетами. Однажды произошел несчастный случай. Машу Алеухину, ей было 20 лет, убило глыбой земли, отлетевшей во время взрыва. Ей она попала в голову, и Маша тут же скончалась... Все время стояли сильные морозы».

Но вернемся к летописцам «Ярстроя». Собранные ими документы много лет хранил в музее истории предприятия ветеран этой организации Александр Теодорович Нянковский. Собирал воспоминания участников тех событий, печатную продукцию военных лет. Однажды он развернул передо мной пожелтевший номер газеты «За Родину» – органа политотдела строительства за 1 января 1942 года. На первой странице обращение с призывом напрячь все силы, чтобы закончить работу быстрее. Под ним – подписи секретаря обкома ВКП(б) А. Ларионова, председателя исполкома облсовета В. Гогосова и начальника строительства В. Журина.

– Самое интересное – последняя подпись, – остановил меня Нянковский. – Журин Владимир Дмитриевич был майором госбезопасности, но упоминать об этом запретила цензура. Обидно. Тем более что по невероятному стечению обстоятельств уже в мирное время я с ним встречался. В Москов­ском инженерно­строительном институте имени Куйбышева, где я учился, доктор наук, профессор Владимир Дмитриевич Журин читал гидравлику. Тогда в 1942 году никто, конечно, не знал, что начальник строительства энкавэдешник – из бывших заключенных. Будучи в неволе, он участвовал в строительстве Беломорско­Балтий­ского канала, вышел на свободу с орденом Ленина, получил право надеть погоны и возглавил строительство сооружений, имеющих принципиальное значение для обороны Москвы. Чего только не случается на свете!

30 января 1942 года задание Государственного комитета обороны по строительству оборонительных сооружений было выполнено. В первый февральский день командование управления оборонительных работ (УОР) рапортовало об этом обкому ВКП(б) и облисполкому. В архиве сохранились данные о том, что было сделано с ноября 1941 года по январь 1942 года.

Только на западном рубеже построено 196,7 км противотанковых препятствий, 1821 огневая точка, 240 командно­наблюдательных пунктов, 1076 землянок, 154 пулеметных дзота, 79 дотов для пушек, 497 железобетонных колпаков для пулеметных гнезд. Особая статья – устройство лесных завалов, их сделали 204. Как во времена нашествия Батыя готовились к народной войне, со стороны возможного прорыва врага устраивали снежные валы, заготавливали колья – их наделали 91 тысячу штук.

Все работы по строитель­ству оборонительных сооружений были приняты с оценками «хорошо» и «отлично». Будущих ярстроевцев наградили тогда Красным знаменем Государственного комитета обороны, а многих его участников – медалью «За оборону Москвы».