в верхних строчках штерновского топ-листа представляла Полина ДАШКОВА, автор популярных остросюжетных
романов. Неоднократно входила она в число лидеров
и книжного рейтинга «Северного края».
НЕСМОТРЯ НА СКЛОННОСТЬ ДАШКОВОЙ к криминальным сюжетам, западные критики не спешат заключать ее литературное творчество в узкие рамки детективного жанра и причисляют ее к современным романистам. На родине же писательницу упорно называют мастером детективного жанра. О том, к какому направлению в литературе она сама себя относит, о своем отношении к критике и критикам Полина Дашкова рассказала в интервью «Итогам».
– Российские читатели наверняка удивились, узнав о том, что ваши книги так высоко ценят на Западе...
– Никто не удивился, потому что никто ничего не узнал. В наших СМИ об этом не было ни слова. Точно так, как с выходом моей последней книги «Чувство реальности». Стотысячный тираж ушел со складов за неделю, сейчас уже идет третий доптираж. Хотя книга вышла всего месяц назад. Это как бы все знают, никто не удивляется, поскольку предыдущая книга продавалась примерно так же. Но этого как бы и никто не знает. Не берусь судить почему. Я привыкла быть неофициальным писателем. Я существую для читателей, но меня пока нет для критиков, чиновников, прессы.
– Но ведь существуют рейтинги...
– Конечно, но только в основном платные. И это не секрет. И критика оплачивается, не знаю, насколько щедро. Между тем в Европе ни один серьезный критик, обозреватель, журналист не возьмет денег за мнение, ибо это будет концом его карьеры. Впрочем, у него совсем другие гонорары, ему их, вероятно, хватает. А у нас бесплатно не похвалят и даже не поругают. Поэтому говорить о настоящих рейтингах в России пока преждевременно. С другой стороны, все, в общем, и так знают, кто любим читателями, а кто – нет, чье имя искусственно раздуто. Рейтинги здесь существуют как бы стихийно, в виде читатель-ских симпатий. И если в Европе рейтинг и симпатии иногда сов-падают, то у нас пока нет.
– Несмотря на отсутствие рейтингов, у нас в стране есть такое понятие – «рейтинговый автор». Правомерно ли вообще делить литературу на рейтинговую и серьезную?
– Это просто самоутешение неуспешных авторов. Грубо говоря, «публика дура, читает только трэш, а настоящая литература нужна горстке интеллектуалов». Но русская литература никогда не была маргинальной. Большие тиражи были и у Пушкина, и у Толстого, и у Тургенева.
– Насколько отношение к детективному жанру в России сегодня отличается от западного?
– У нас о детективе до сих пор говорят, корча брезгливую гримасу. Когда мне раньше говорили: «Я таких книжек не читаю!» – я отвечала: «Ну и не читайте». Теперь я спрашиваю: «Откуда вы знаете, что это за книги, если вы их не читаете?» У нас в одном ряду оказываются детектив, трэш, бульварщина, массовая литература. На Западе понятия «жанр» и, например, «бульварщина» разведены, они существуют в разных плоскостях. В России под детективом почему-то подразумевается исключительно дешевка. Но качество текста на самом деле не зависит от выбранного жанра.
– Детективы у нас самая читаемая литература. Достаточно посмотреть, что читают в метро.
– Это потому, что раньше у нас был большой голод на детективную литературу. В советское время качественные детективы писали только Юлиан Семенов, Николай Леонов, братья Вайнеры и еще несколько авторов. Авторов детективов было мало, что отчасти было обусловлено цензурой. В советском детективе, как правило, фигурировали ограбленная сберкасса, усталый следователь или оперативник, положительный герой, фрагменты его личной жизни, немного юмора... Тем не менее советский детектив существовал, поскольку сама потребность в детективе была всегда и во всех странах. И не потому, что это легкое чтение, а потому, что здесь динамика, острота ситуаций, острота психологии. Даже плохой детектив обнажает тайные человеческие пороки и слабости.
– Авторские?
– Если это очень плохой детектив, то прежде всего автор-ские.
– История с вашим псевдонимом до сих пор тянется? Вам все еще задают вопросы о его происхождении и правильном ударении?
– Довольно редко, но еще задают. Я очень люблю смотреть книжки, которые бабушки продают. Там иногда можно найти что-нибудь интересное. И вот однажды я подошла к такой бабушке, а у нее лежит книжка – дневники Екатерины Романовны Дашковой. И она говорит: «А у меня ДашкОва есть». Я была с дочкой, и дочка поправляет: «ДАшкова». А она отвечает: «Нет. ДАшкова – это которая при царице была. А у меня ДашкОва». Но я все-таки ДАшкова. Мы купили у нее английские новеллы и не стали спорить. Все-таки мое настоящее имя стало подробностью моей жизни. Как-то мне звонит журналист из известного издания и гордо называет мое настоящее имя – госпожа такая-то. А я его спрашиваю: «Мы с вами вместе учились, лично знакомы?» Он теряется, отвечает: «Нет, а что?» – «В таком случае для вас я госпожа Дашкова».
– Возможна единая формула или рецепт детективного жанра? Для вас существует идеал детектива?
– При слове «идеал» мне вспоминаются строчки Высоцкого: «Но идеал не мог связать в археологии двух строк...» Идеала детектива у меня нет. Если от прочитанной страницы перехватывает дыхание, значит, в каком-то смысле это идеал. А литературные схемы существуют для критиков, для литературоведов. У нас есть армия детективоведов, но кроме того, что российского детектива нет и быть не может, они пока ничего существенного не сказали.
– Но шаблонам подвержены не только критики. Возьмем для примера историю исключения Агаты Кристи из клуба детективных писателей. В ее романе «Убийство Роджера Экройда» преступником оказался сам рассказчик, доктор Шепард. Это вызвало бурю возмущения у коллег Кристи и, главное, у читателей. Они восприняли роман в штыки, сочли, что писательница нарушила неписаный канон...
– Все состоявшиеся писатели нарушали каноны. Даже о пушкинской поэме «Руслан и Людмила» говорили, что она онучами воняет. И Карамзин со своей «Бедной Лизой» что-то нарушил. Литературные каноны – не правила дорожного движения и не Уголовный кодекс.
– Тем не менее детектив с рассказчиком-убийцей до сих пор большая редкость.
– Конечно. Но это и означает, что роман «Убийство Роджера Экройда» гениален. Вообще-то у Кристи около семидесяти романов. На мой взгляд, вот этот роман, а также «Десять негритят» – действительно гениальные вещи. В каком-то смысле идеальные детективы.
– Но когда критик говорит, что у Акунина детектив исторический, а у Марининой – полицейский или милицей-ский, это помогает читателю в чем-то разобраться?
– Читатель без критиков знает, что за детективы у Акунина, что за детективы у Марининой.
– Значит, все эти названия – «исторический детектив», «полицейский детектив» – просто ярлыки?
– Совершенно верно. Это хлеб критиков, причем они клеят в основном оценочные ярлыки. Они говорят не «историче-ский» или «полицейский», а плохой, отвратительный, гениальный и тому подобное. Когда человек покупает в магазине одежду, он ярлыки обычно срезает. Примерно то же самое происходит и с детективами.
– Расскажите, как вас издают на Западе.
– В Германии меня очень любят, такого успеха у русских авторов в Германии не было, кажется, лет пятнадцать. Я трижды объехала Германию вдоль и поперек, выступая в библиотеках, книжных магазинах, университетах, которые обращаются к издателям и приглашают меня. Во время последней поезд-ки на Лейпцигскую ярмарку меня спросили: «Не хотите ли вы остаться в Германии? Вас здесь больше любят».
– А вас действительно не любят дома?
– Читатели очень любят, критики, литературные обозреватели терпеть не могут.
– Почему?
– Потому, что за их любовь надо платить. В мою рекламу ни одно издательство не вложило ни копейки.
– Каковы отношения между участниками «детективного цеха» – писателями-детективщиками? Существует что-то вроде творческого общения между вами, Марининой, Акуниным, Донцовой, кем-то еще?
– Нет, не существует.
– Это связано с конкуренцией?
– Насчет конкуренции я могу процитировать Льва Ивановича Ошанина, руководителя моего семинара в Литинституте. Когда мы слишком грызли друг друга, он повторял, что литература не ипподром и неважно, кто придет первым. Сейчас некоторые коллеги, в том числе и весьма успешные, со мной при встречах не здороваются. Возможно, это элементарная невоспитанность. Или просто каждый хочет быть главным и единственным писателем в России. Но это же невыносимо скучно, когда на всю Россию один главный писатель. Нечто похожее мы, кстати, уже переживали.
Александр НЕВЕРОВ,
Фото Александра ИВАНИШИНА.
(«Итоги», в сокращении).
