Татьяна Толстая с Авдотьей Смирновой витиевато, но вполне внятно упрекали Липскерова за моральную нечистоплотность. Им не понравилось, что этот столичный литератор на паях с Александром Гордоном в открытом письме в «Известиях» в июне 2005 года поддержал осуждение и заключение в лагерь Ходорковского, объявив последнего «внутренним врагом», которого надо б наказать посильнее.
Вот это дамам из «ШЗ» показалось и неблагородно (писатель в роли цепного пса!), и нелогично, потому как слишком избирательно. Они прямо предложили Липскерову заодно осудить, например, и экс-премьера Кириенко, при коем случился дефолт 1998 года. Ныне ж Кириенко остаётся крупным госчиновником. Но Липскеров Кириенко осуждать отчего-то не захотел. А вообще его список врагов России включал имена юкосовцев Невзлина с Пичугиным, учёных, продававших Китаю открытые технологии (хоть и открытые, а нельзя!), и ещё... Да.
...И угораздило меня эту передачу посмотреть! Лучше б уж не смотрел, право. Но осведомлён – значит предупреждён. Буду теперь особо бдителен. Потому как враг оказался рядом. Совсем уже рядом. Отступать некуда, ибо враг во мне.
Это прямо вытекало из нехитрой мысли Липскерова. Сразу после письма, поведал он, враги начали мстить. И месть эта выразилась в расправе над романом писателя, который был выкинут из списка премии Букера.
А я тут же вспомнил, что в том, 2005 году, никто иной, как ваш покорный слуга, входил в жюри этой премии. И роман липскеровский я, поднапрягшись, вспомнил. Вот так казус.
...Да, было дело. Был, признаюсь, такой роман среди выдвиженцев «Осень не наступит никогда». И был он, опять правда, выкинут. Но помилуйте, господа хорошие, ведь книжка-то эта была совсем никакая. Ерундовая была книжка. Бойкий пустяк. Поставить её рядом с романом, к примеру, нашего земляка Евгения Кузнецова «Быт Бога», вошедшим тогда в лонг-лист, и рядом нельзя. У Кузнецова безупречный шедевр, его трудно читать, но там есть и душа, и совесть. А у Липскерова – почеркушки, которые забываются сразу по прочтении.
На том стою и стоять буду. Кто там враг, а кто нет, история рассудит. А звёздное небо над головой – вот оно, никуда не делось. Ну а если вернуться к «ШЗ», то передача с Липскеровым какая-то неудачная. Неинтересная. И даже в чем-то, я продолжаю настаивать, неправдивая. И правильно её не показали народу. Липскеров был косноязычен, как двоечник-пэтэушник. Дамы волновались и не находили слов. Или находили их слишком много.
Но Смирнова с Толстой далеко не всегда плохи. Вот и на днях у них случилась замечательная встреча с очеркисткой Евгенией Пищиковой. Думаю, не все её знают. А я давно заметил её статьи в бумажной прессе. Пишет Пищикова о нас с вами, о провинции, о пригородах, о малых городах и о тех, кто их населяет. О жителях пятиэтажек. И в суждениях этой милой дамы кустодиевского типа без намёков на неврастению, в её ответах на вопросы предстала нам непарадная картина жизни, далёкой и от нефтяной трубы, и от столичной иллюминации. Отцы и дети, кризис брака и почти неизбежная неполнота семьи, некто Тюрин, открывший простой секрет возрождения русской деревни, интерьер кухни и строй души... Это надо было видеть.
Ну а среди специального изюма была ещё история о крестьянке из-под Воронежа, которая вырыла на своём огороде бомбу времён войны. Вызвали сапёров. А пока те ехали на вызов, женщина вымыла бомбу и положила её на стол в саду, на вышитый рушник. Почему? Она говорит: «Я никогда не могла бы позволить со своего дома отдать что-нибудь грязное. Меня мама так учила и бабушка. И меня люди не поймут. Так что я помолилась и вымыла»...
Мысль Пищиковой о том, что брачный союз ныне умирает, а семья живёт, лишь поскольку в ней есть дети, диковинно срифмовалась у меня с затеей другого подписанта давней малявы Гордона. У него на ТВ сейчас, как известно, аж две передачи. На сей раз в «Закрытом показе» был представлен публике скандальный фильм о великом физике-теоретике Льве Ландау и его жене Коре: «Мой муж – гений». Скандальный – и этим всё сказано. О времени и о программе Гордона.
Но поздний вечер и начало ночи – вполне подходящее время, чтобы посудачить о личной жизни учёного. Почему не посудачить, не почесать языки? Фильм был снят как иллюстрация мысли: гениям – можно!.. Да, Ландау в жизни вёл себя своеобразно. Он считал, что брак – это «кооперативчик», а супруги должны быть свободны от каких-либо рамок морали и не должны скрывать это друг от друга. Он даже придумал (говорят, что следом за Эйнштейном) так называемый кодекс семейной независимости – «брачный контракт о ненападении». В науке – полная свобода мысли и действий, пусть и в семейной жизни – будет такая же. Этакий постоянный гарфинкелинг, в который Ландау втянул и своих друзей. «Мой муж – гений, и он может позволить себе маленькие шалости, – говорит жена Льва Ландау Кора. – Гению позволено всё!»
После фильма разгорелась дискуссия. И что характерно: многие говорили, что Ландау был честным, потому что не скрывал своих сексуальных похождений от жены. Но ведь не это главное. И не в том честность...
Сказать по правде, я не знаю, насколько великим донжуаном был великий учёный. Некоторые говорили, что это всё сильно преувеличено. Ведь он говорил и так, к примеру: «Женщины достойны преклонения. За многое, но в особенности за их долготерпение. Я убеждён, что если бы мужчинам пришлось рожать, человечество быстро бы вымерло».
Но человеком он был феерическим, обаятельнейшим, жизнь его была блистательна вопреки среде и эпохе, и даже смерть его отмечена необычайностью, на фоне академического покоя и стабильности. Авторы фильма сильно постарались сделать странности и причуды Ландау ещё более причудливыми.
Ещё до Великой Отечественной войны юный правдолюбец открыто выступил против сталинской репрессивной деспотии – и только талант спас его от верной смерти: власть уступила ходатайству Капицы, просившего сделать для Ландау исключение и не судить парнишку очень строго. Да и после – он, по крайней мере, меньше других шёл на сделки с совестью, не дружил с чиновниками и идеологией. И главное в его человеческом облике – его научные прозрения и его общественная позиция. А личное... Это на самом деле так важно?
Всегда ли быт, семья в жизни творца и гения имеют приоритет перед готовностью идти путями риска и искать небывалое? Измеряется ли мораль творческой личности только особенностями её, личности, сексуальных практик? Не думаю.
В любом случае семейные эксперименты Льва Ландау – отнюдь не исключение. Они – в одном ряду с экспериментами Маяковского и Бриков, Мандельштамов и Петровых, с поисками мужского идеала в жизни Ахматовой и Цветаевой, со странностями Кузмина, с жизнью на две семьи Пастернака... Помнится, год назад был показан цикл телепередач, подготовленных Эльдаром Рязановым, о любовной жизни выдающихся людей. Чем более гениальным был человек, тем более оригинальной, по Рязанову, была его сексуальная жизнь. В своё время прошумел фильм «Дневник его жены» – о любовном квадрате в жизни Бунина. Ну а только что вышел кинофильм «Адмирал», где личная жизнь верховного главнокомандующего Колчака выглядит как оригинал, по отношению к которому двоежёнство предсовнаркома Ленина, запутавшегося в юбках товарищей Крупской и Арманд, – почти пародия...
Так экспериментировал над собой культурный авангард ХХ века. Суть не в том, что это гении. Суть в том, что они наиболее чутко выразили кризисную тему эпохи. Припомним гейневское: если мир дал трещину, то эта трещина проходит через сердце поэта.
Можете теперь говорить об этом и о людях минувшего века как и что угодно. Доставайте скелеты из шкафа. Дочь великой актрисы Марлен Дитрих написала о своей матери книгу, в которой осудила её за романические изгибы биографии. Дитрих прочитала книгу – и умерла.
Евгений ЕРМОЛИН
Гость | 12.02.2012 в 00:08 | ответить0
Можете теперь говорить об этом и о людях минувшего века как и что угодно. Доставайте скелеты из шкафа. Дочь великой актрисы Марлен Дитрих написала о своей матери книгу, в которой осудила её за романические изгибы биографии. Дитрих прочитала книгу – и умерла.
А не ВИНОВАТЫ ли ТЕ, кто «ПОНИМАЮЩЕ» молчал,
кто не сказал ТОГДА: — «Марлен, подумай у тебя же есть дочь, она вырастет… она узнает»...?
Юрий | 14.02.2012 в 14:00 | ответить0
Правильно. надо каждому в свой шкаф заглянуть.