Она появлялась, колючая и пушистая, долгожданная и мимолетная. Радость, одним словом.
Именно так на нашем телевидении всю неделю то громче, то тише по разным поводам и по отношению к разным людям кричали «ау». Только звали не снежную девушку, а ту или тех, кто из замарашек, никчемушек, засунутых жизнью в самые дальние и самые пыльные углы, вдруг мог бы превратиться в очаровательные, кудрявые, чистенькие и обязательно нарядные существа. Какие ни братьям Гримм с Шарлем Перро, ни Евгению Шварцу и не снились.
Телевидение не щедро, но вежливо по всем большим каналам отметило негромкую, как принято там говорить, дату: 60 лет выхода на экран фильма Надежды Кошеверовой «Золушка» по сценарию Шварца.
Между тем мотив золушки то и дело мелькал в самых неожиданных вариантах. Например, были «золушки» мужского рода (это, между прочим, тенденция) – присуждение актеру Лавроненко (запомните, мы его мало знаем) приза за лучшую мужскую роль в фильме, которого мы еще не видели, но на котором уже кто только не спекулирует в связи с фестивалем в Каннах, и юбилей покойного Демьяненко, который в жизни был застенчивым и непробивным «шуриком», хотя и ждал приглашения на роль Гамлета. Попробуем представить себе: не Золушку, нет, у полутораметровой Жеймо не могло быть соперниц, но, скажем, мачеху играла бы не безразмерная в своей самовлюбленной агрессии Раневская, а – как говорят сегодня в рекламе подгузников – другая, «тоже хорошая» актриса...
Золушку выкликали политики. Показали, не зная, как и комментировать, поскольку показать в качестве достижений нечего, все снесено под корень – попытку президента и совета по культуре при нем превратить «золушку» (гуманитарное, эстетическое, художественное образование и воспитание) одновременно и в фею, и в принцессу. Наблюдали мы с грустью и стыдом забавное самоощущение киевских политиков, которые к определенному моменту ночи должны были принять даже не судьбоносное, а хоть какое-то решение. Телевидение простодушно зафиксировало и воспроизвело реплику одного из них о том, что если не будет выполнено обязательное действие, то в полночь «карета превратится в гарбуз». Вот что значит – в детстве плохо слушал, когда ему сказку рассказывали: в его усталом мозгу сказочная тыква совершила неожиданное превращение в арбуз. Но в целом он был прав, что-то такое должно было произойти, хотя водянистая ягода арбуз мало похожа на плотную золотистую тыкву. Впрочем, и ляпнувший всплывшую из детства метафору упитанный депутат мало похож на хрупкую трогательную девочку-замарашку.
О самой замарашке – подробнее. Золушка стала для нашей страны существом родным, наша история и наша нравственность «присвоили» ее и уже не хотят отдавать никаким иностранным родителям. А тут со своей версией то ли золушки, то ли принцессы на горошине – но ведь для современного зрителя это все равно, он всех этих инфантильных сказочных барышень не особо различает, знает лишь, что очень хотели попасть в королевский дворец и попали-таки туда – подоспела и очередная сказка из жизни. Вечная сказительница «женских историй» Оксана Пушкина пыталась сделать в нашем сознании акцент на мягкосердечие и трогательность семейной трудовой коммуны по производству фотостилизаций в рассказе о жене крупного издателя и дочери знаменитого советского поэта Екатерине Рождественской.
Думаю, кому-то из зрителей (именно так – не читателей) журнала «Караван истории» попадались ее работы, где современные поп-исполнители или политики предстают в виде персонажей картин великих живописцев прошлого либо в виде собственно великих людей этого самого прошлого. Простенькая, казалось бы, операция – найти элементы внешнего сходства, подчеркнуть их, доведя до максимума, нарядить, подгримировать, а главное – польстить человеку, польстить нашему не всегда уютному и далеко не всегда красивому времени. Героиня очерка – вовсе не золушка, она сама пытается из замарашек делать принцесс. Такой вот коммерческий проект под кодовым названием «золушка».
Возможно, для других стран, включая те, где Золушка впервые появилась как сказочный литературный персонаж, она так и осталась воплощением кротости и трудолюбия, которые вознаграждаются обязательно, если не людьми, то всегда готовыми поправить неразумных и несообразительных людей волшебниками. Сказка – она и есть сказка. Но в нашей стране золушка – это своеобразное мироощущение.
Да, она терпелива – ей велят перебирать крупу и сажать кусты роз, а она только поправляет оборочки на сшитых ею платьях дочек своей мачехи. Да, она послушна – ей велят в завершение ночных трудов познать самое себя (язвительный Шварц ничего попроще не придумал в качестве итогового задания от мачехи), и она словно соглашается с тем, что в принципе возможно. Однако у Шварца рядом с терпением царит беспредельное хамство («королевство маловато, разгуляться негде», – великая реплика мачехи, произнесенная ломким басом Фаины Раневской, сегодня могла бы стать эпиграфом к многочисленным телевизионным ток-шоу, накал которых никак не сравнится с накалом страстей вокруг слишком маленькой хрустальной туфельки).
А хамство царит, потому что ему это позволяется. Милейший, навсегда изумленный и уверенный в послушании подданных потому, что – так просто! – он их король, у почти не смешного и безумно трогательного Эраста Гарина даже не понимает, что его окружают проходимцы и убожества. Этот король так же «гол», как и собственно голый король, сотворенный Шварцем по старым сказочным образцам и вопреки им же.
Да и кто из сочиненных Шварцем и воплощенных в кино «сказочно прекрасных» людей не гол? Волшебник из «Обыкновенного чуда», пришедший на телеэкран благодаря Марку Захарову и Олегу Янковскому в облике интеллигента-диссидента? Ланцелот, нерасчетливый юнец, тем же Захаровым и его постоянным спутником Абдуловым брошенный в ножницы между людоедом-бургомистром, толстяком-злодеем Евгением Леоновым и жутким, черепообразным, хладнокровным и потому беспредельно сильным драконом у Олега Янковского? Я называю фильмы, которые могли бы выглядеть сказками, если бы не были сняты по сценариям и пьесам Шварца и если бы не имели столько опасных и очевидных параллелей с былью.
А между этими провокативно-сказочными созданиями Захарова и истинно сказочной, отпраздновавшей свой юбилей лентой Кошеверовой поместилась еще одна, прежде очень любимая нашим телевидением, но уже давно – даты не приспели! – не появлявшаяся. Через десять лет после «Золушки» по сценарию того же Шварца поставил «Дон Кихота» великий кинорежиссер Григорий Козинцев. Это так характерно для нашей страны: французско-немецкая крошечная падчерица судьбы оказалась нам так же близка, как и длинно-тощий безумец испанского происхождения. Чудачка Золушка, чудак Дон Кихот – это давняя любовь русско-советской интеллигенции.
Трудись и терпи. Размышляй и познавай себя. Защищай слабых и не обижай мерзких. Это – целая жизненная философия. О ней наши молодые телезрители вряд ли много слышали. Теперь башмачки – хоть со стразами от Сваровски, хоть с пантерами от Картье, хоть с крокодильчиками от Пугачевой или Юдашкина – можно купить в обувном бутике каждого города. И хрустальные тоже можно купить. Любого размера, независимо от душевных свойств покупателя, так что сестрам по мачехе подойдут без всяких ухищрений.
Татьяна ЗЛОТНИКОВА, доктор искусствоведения