Набата не было. Исправник запретил. На каждый пожар команда опаздывает и приезжает, когда там соберется большая толпа. Команду встречают свистом, хохотом. Так вот, во избежание таких демонстраций и не слышно набата. Народ не знает, что пожар, и не скопляется. Пожарные с бочками могут приехать раньше всех.
На этот раз команда осталась верна себе. С пожарного двора выезжали бочки. Лошади разжирели, раскормлены и все с норовом. Нейдут со двора. Выехали. На половине дороги опять заартачились. Однако все же приехали на место. В ворота въехать нельзя. Все горит. Неравно и лошадей спалишь.
– Братцы, помогите качать!
– А где вода?! Воды нет!
– Братцы, воды нет. Где бассейнато? Сказывай, ребята, где бассейна!
– Да вот, недалече будет. Поверни за угол, в переулке он тут и будет...
Отправились за водой. Только повернули за угол, лошади по брюхо тонут. Грязь. Никто еще не ездил переулком нынче. Трясина. Повернули назад, на мощеную улицу.
– В следующем переулке повернем, да кругом и объедем!
В следующем переулке опять лошадям выше колен грязь доходит.
– Поворачивай назад! До другого!
Другой переулок оказался мощеным. Поворотили. Проехали переулок, завернули на Ярославскую, обратно, потом до Космодемьянского переулка. Набрали воды и опять кругом марш назад. Лошади останавливались, играли, фыркали. Их били баграми и кольями. Воду привезли. Явился исправник. Сердитый. Через три четверти часа после начала пожара.
– Почему не было набата?
– Да вон, сторож не пустил на колокольню. Разбудите, говорит, старосту церковного Петра Александровича. Да, ваше благородие, вы сами изволили распорядиться, чтобы в рожки, значит, трубили, а колокола нини!
– Да, да! Я забыл.
Он вбежал во двор. Там ад. Дым невыносимый, зной. Исправник сразу ошалел. Сунулся тудасюда. Трах! Обломились доски. Тучный Александр Павлович полетел в яму отхожего места.
– Исправник в яму попал! Братцы, исправника тащат!
На помощь первым бросился брандмейстер, еще более тучный. Не удержал равновесия и – трах! Брандмейстер в той же зловонной яме. За ним кубарем туда же полетел надзиратель, не рассчитавший расстояния, стремясь спасти начальство.
На заборе, как сумасшедшие, хохочут: трое в яме! Там действительно барахтались исправник, брандмейстер и надзиратель. Собрался народ около ямы. Крайние подали руки утопавшим. Раздалась «дубинушка», и утопавшие были спасены. Пожар стихал. Команда уехала за водой. Пламя опять бушует. Проходит полчаса. Команда приехала с водой. Качают. В четыре часа осталась только половина передней стены. Остальное все сгорело. Пожар залили. У рабочих погорело все. Осталось только то, в чем выбежали.
На другой день исправник, как ни в чем не бывало, летает по городу. Никаких признаков сидения в клоаке не видно. Он сияет. Видимо, дело обыкновенное.
– Что, Александр Павлович, проспали пожарто?
– Я! Я! Я?! Это вы проспали. Я, я никогда не сплю! Через семь минут уже там был.
РЫБИНСК. В нашем городе существуют торговые бани Мыркина, – одни у почты, другие – у Казанской. Содержатся бани грязно, об этом писали немало, но в томто и вся беда, что в городе существуют только бани Мыркина. Пиши, не пиши, а или иди в бани Мыркина мыться в шоколадного цвета водице с навозным запахом, или сиди дома.
Городская управа хотела было заставить господина Мыркина для пользования в банях брать воду только из водопровода, но Мыркин совершенно основательно, с его точки зрения, заявил: «Закрою бани месяца на три, вот вам и обязательные постановления»! Пришлось примириться.
Теперь у господина Мыркина всеми делами заведует управляющий Лотонин, сам же Мыркин, после несчастного случая, бывшего с ним, поселился в Москве и ни во что не входит.
В банях у почты грязно до невозможности. В двенадцатикопеечных общих банях простыни грязные, бегают тараканы. Веники, которые вам подают, кишат мелкими тараканами. Полы грязны, о стенах, потолках
и т. п. и говорить нечего. Какая чистота царит в дешевых пятикопеечных банях, и говорить не остается. Но... Мыркин в городе монополист, других бань нет, и приходится поневоле идти в эти бани с грязной вонючей водой.
ИЗЗА ПРИНЦИПА. Ярославский купец Д. А. Карпычев, имеющий дом на Соборной площади, в начале 1906 года обратился в городскую управу с предложением разрешить ему разбить часть площади, примыкающей к его дому, под сквер для общего пользования.
Обсудив такое предложение, управа нашла возможным удовлетворить просьбу господина Карпычева лишь с тем условием, чтобы он обнес сквер прочной железной решеткой, а за занятый под сквер участок платил в кассу управы
10 рублей в год.
Карпычев не согласился на последнее условие, находя, что раз он разбивает сквер для общего пользования публики, то не считает нужным принимать на себя арендное обязательство и уплачивать по 10 рублей в год за занятую под сквер часть площади, которая представляет довольно неприглядный пустырь. При том же разбивка сквера и обнесение его оградой будут ему стоить более 3000 рублей.
Управа осталась непреклонною. Таким образом, ярославская публика, вероятно, никогда не увидит сквера на Соборной площади.
На снимке: Ярославль. Соборная площадь.
Номера «Северного курьера» предоставлены ГАЯО.
Руслан СМИРНОВ, кандидат исторических наук