«В нижегородскую речную полицию явился... покойник.
– Я должен был ехать на пароходе «Петр I», – рассказывал он, – но в Юрьевце меня задержали на сутки. Я страшно недоволен был этой задержкой.
– А теперь довольны?
– Не знаю, как и Бога благодарить. А все-таки нельзя ли пропечатать, что я жив и здоров?»
«Во время катастрофы за отсутствием спасательных кругов хорошую службу сослужили чемоданы. Пустой закрытый чемодан не только прекрасно держится на воде, но и сам держит одного или даже двух людей».
«Катастрофа увековечена фотографиями. Первый снимок сделан с реки, на нем горящий пароход, весь охваченный огнем. Второй снимок: судно все в огне, верхняя палуба рухнула, видны какие-то обломки, провалившиеся кожухи, остов корпуса. Рядом несколько других пароходов – запоздавшая помощь».
...«Волгарь» рассказывает о недавнем эпизоде, когда путешествующая публика всецело находится под впечатлением известий о «Петре I». Вечером большой пароход, шедший из Астрахани в Нижний, находился близ Чебоксар. В зале первого класса оживленно беседовали о пожаре на «Петре I» военные, студенты, барышни, дамы. Вдруг сотрудник Петербургского технологического института, почти не участвовавший в разговоре, совершенно серьезно сказал:
– А знаете ли, господа, что пароход, на котором мы находимся, сегодня ночью должен сгореть. Об этом предсказал Иоанн Кронштадтский, я сам об этом читал.
Слова эти явились громом, поразившим всех. С дамами сделались истерические припадки, послышался плач. Один из пассажиров побежал к командиру требовать составления протокола о распространении слухов, возбуждающих волнение в публике, а также о немедленной высадке с парохода. Виновник переполоха скрылся в каюте.
Началось составление акта – лишь бы успокоить публику. Но когда протокол был составлен, дамы пришли в себя, да и остальные пассажиры успокоились. Они обратились к капитану с новым заявлением, чтобы не возбуждать дела, тем более провинившийся уже нравственно поплатился за неудачную шутку. «Шутник» больше не выходил из каюты...»
Это – выдержки из публикаций газет разных городов. Но и «Северный край» никак не мог расстаться с темой волжских аварий и катастроф – теперь уже, как говорят, на местном материале. Случившееся, о котором пойдет речь далее, произошло в августовские дни 1903 года, когда пассажирские рейсы на нашем плесе всегда были самыми оживленными за всю навигацию в связи с проходившим на Толге традиционным народным массовым праздником в честь Толгской Божией Матери.
«...Около 9 часов вечера
8 августа на Волге близ села Иваньково произошло столкновение двух пароходов. Столкнулись между собой переполненная пассажирами «Люба» В. Г. Кашина с его же маленьким, имеющим железный корпус пароходом «Лиза», шедшим вверх порожняком.
На «Любе» было человек до 350 пассажиров, возвращавшихся с Толги. Как рассказывает один из этих пассажиров, несчастье произошло по вине пароходного мальчика, с «Лизы» махавшего сигнальным фонарем не в нужную сторону, а ведь согласно такому сигналу суда должны расходиться левым бортом к левому. В результате пароход «Лиза» и налетел на «Любу».
В момент столкновения (и даже еще до этого момента) на «Любе» раздались крики пассажиров, толпившихся на палубе, где теснота была страшная. Произошло нечто неописуемое. Паника охватила почти всех. Многие истерически вскрикивали, с женщинами делались обмороки. Кто-то сообщил даже, что пробоина велика и что вода хлынула в люки.
Машинист вовремя застопорил машину и, кажется, выпустил пар из котла.
Все кричали и теснили друг друга, хватались за детей, готовились к спасению.
Но в эту минуту подошел шедший в Толгу порожняком арендованный тем же судовладельцем пароход «Ваня». Этот сравнительно большой пароход, освещаемый электричеством, подал помощь перепуганным пассажирам с «Любы». Всех их он пересадил к себе. Понятно, публика рвалась на этот пароход, ежеминутно опасаясь гибели.
«Ваня» благополучно доставил смертельно напуганных паломников. Многие из них, особенно женщины, до сих пор еще не оправились от пережитого».
Подготовил Виктор ХРАПЧЕНКОВ.
