Что отдал – осталось с тобой навсегда

В Ярославском художественном музее состоялась его первая персональная выставка – ровно шесть десятилетий спустя после трагической кончины. Двенадцать живописных полотен (одно из них двустороннее), датированные 1910 – 1930 годами, три графических листа, принадлежащий Александру Плигину карандашный рисунок работы Валентина Серова (до сего дня в фондах музея было лишь одно живописное полотно этого автора) безвозмездно переданы в дар Ярославскому художественном музею родственниками Александра Павловича. Наверное, сегодня никто не возьмется оценить материальную весомость этого дара. Но если учесть хотя бы то обстоятельство, что в свое время Плигин был активным участником выставок «Бубновый валет» и «Мир искусства», где его работы экспонировались вровень с произведениями таких корифеев искусства, как Мстислав Добужинский, Лев Бакст, Марк Шагал, Роберт Фальк, Анри Матисс, Василий Кандинский, Пабло Пикассо, уже такое соседство выводит каждое из полотен забытого художника на уровень самых высококотирующихся в мире художественных аукционов. Хотя вряд ли дарители – дочь художника Наталия Александровна Плигина-Камионская и ее супруг Юрий Александрович Рыбчинский – люди отнюдь не богатые, даже на мгновение задумывались об этой стороне передачи в фонды музея домашней коллекции, долгие годы заботливо сохраняемой в обычной московской квартире. Для них эти шедевры – и живописные полотна, и коллекция старых книг (над ними в качестве переводчика потрудилась жена художника Наталия Оскаровна Камионская), и пожелтевшие от времени каталоги выставок, в которых принимал участие Плигин, – драгоценная память не только о художнике, и не столько о нем, сколько об отце. «Родные мои, хорошие, любимые! – Наталия Александровна почти плакала. – Я испытываю такую нежность по отношению к этому музею, я так счастлива... Что я могу сказать? Как будто сам Господь свел нас на жизненном пути...» Пожалуй, удивительно точно охарактеризовала этих людей искусствовед, куратор открывшейся выставки Людмила Макарова: «Они принадлежат к немногочисленной когорте людей, именуемой в обществе шестидесятниками, которых узнаешь в театре, концертном зале, толпе по глазам. Они поняли и приняли как жизненный принцип одну простую истину: то, что взял, – потерял, что отдал – осталось с тобой навсегда». Город стал в одночасье обладателем бесценной, богатейшей коллекции, но осознание этого, возможно, придет к ярославцам много позже. Удивительно то обстоятельство, что на презентациях выставок рядовых, значительно ниже рангом, не идущих ни в какое сравнение с тем грандиозным событием, которое состоялось в стенах художественного музея, градоначальство считает нужным присутствовать и говорить какие-то полагающиеся в таком случае слова. На открытии этой выставки были лишь искусствоведы. Судьба Александра Павловича Плигина удивительным трафаретом накладывается на судьбу минувшего века и целой эпохи. Родился в селе Новом Угличского уезда Ярославской губернии. Был старшим сыном в крестьянской семье, имевшей одиннадцать детей. Самим местом рождения ему вряд ли было уготовано многое, но сила страсти к живописи оказалась такова, что, уже будучи взрослым, работая чертежником-конструктором на Петербургском вагоностроительном заводе, он упорно учился – закончил программу средней школы, слушал лекции в университете, занимался в школе рисования и живописи у Бакста и Добужинского, работал в декоративной мастерской Бакста. До 1916 года Александр Павлович участвовал в дягилевских постановках, работал с Николаем Рерихом и Александром Бенуа (от одних имен – мороз по коже!), был театральным художником (на выставке присутствует его эскиз декорации к спектаклю «Ученик дьявола» в филиале Малого театра в Москве). В это время он начинает участвовать в художественных выставках и даже сам становится организатором экспозиций общества художников «Мир искусства». С 1919-го, трагического для художника года, когда он потерял жену, родителей и «перестал жить, как живут все нормальные люди» (здесь и далее цитируются письма А. П. Плигина, сохранившиеся в домашнем архиве. – Авт.), Плигин занимал немыслимое количество должностей – то сопровождал агитпоезд, то преподавал живопись, то заведовал секцией в Наркомпросе... Но внешняя активность жизни его не спасла. «Крах с живописью и, главное, упадок воли и энергии. Но я борюсь, очень борюсь...» Живопись была и его спасением, и его мукой. Почти 15 лет Плигин не возвращался к мольберту и лишь перед самой войной вновь ненадолго вернулся к делу своей жизни. Эвакуированный в Чистополь, он остался один, без заработков. Там он свел счеты с жизнью. Там и похоронен. Самые ранние работы художника созданы под влиянием импрессионизма. «Крымский пейзаж. Сакля и женская фигура», «Берег моря», «Гора и сакля» полны закадровым присутствием художника, и, вглядываясь в размашистый мазок, словно перетекаешь во временном пространстве в иную, тогдашнюю жизнь. Изумительный по цвету пейзаж «Цветущий миндаль» своей откровенной розовостью освещает все сумрачное пространство сегодняшнего осеннего заоконного вида. Бродить по этой небольшой экспозиции, замирая у полотен или вглядываясь в пожелтевшие, с «ятями» каталоги выставок и потускневшие от времени фотографии, можно бесконечно. Удивительно, но ярославским искусствоведам при монтаже выставки удалось сохранить дух и сущность домашнего музея, в котором незримое присутствие хозяев столь же важный «экспонат», как и видимые полотна, книги, фотографии.