В Ярославле отбою нет и не предвидится от мастеровитых легкоатлетов. Рыбинск и Переславль тоже не лыком шиты по этой части. Однако ж легкая атлетика – это и не вид спорта вовсе, а огромное количество разных дисциплин, каждая из которых имеет своего соб-ственного зрителя, потребности в снарядах и дорожках, да и рейтинг, вконце концов.
Можно восхищаться богатырскими утехами метателей и толкателей (и кто придумал, что это именно «легкая» атлетика?), уважать выносливость марафонцев и тактическое чутье бегунов на средние дистанции, вдохновляться запредельными скоростями спринтеров, но любоваться десятки тысяч так называемых неспециалистов будут исключительно прыжками в высоту. И тому есть, может быть, слегка парадоксальное объяснение: помимо тактических хитросплетений у высоты еще одно наглядное преимущество – прыгуньи по современным стандартам женской красоты совершенно сравнялись с покорительницами подиумов. Иногда, бросив беглый взгляд в сектор, не особенно и разберешь, кто это идет, покачивая бедрами: то ли фотомодель демонстрирует новый купальник, то ли прыгунья вновь перемеряет разбег (для этого используется длина ступни). Роста-то и в той и в другой за метр восемьдесят, да и сложением обе под стать пресловутой кукле Барби... Скажем больше: процесс проникновения легкоатлеток в мир fashion идет вовсю. И даже уже затронул такой город, как Рыбинск, где живет и тренируется Елена Ваталева – одна из сильнейших наших прыгуний в высоту.
Пусть комплексуют маленькие!
– Лена, когда вы были маленькой... Кстати, а когда вы были маленькой?
– Не помню. То есть была, конечно, но, насколько себя помню, всегда опережала в росте своих сверстников.
– Это достаточно тяжелая судьба – быть выше всех?
– Я всегда достаточно спокойно относилась и к самому факту, и к его интерпретациям со стороны окружающих. По-следние (чаще всего мальчишки) норовили дразниться издалека, потому что вблизи их собственные комплексы были на моем фоне ярче заметны. К тому же моя мама (и по совместительству мой тренер Ирина Владимировна) уже тогда научила меня воспринимать телосложение как атрибут профессии. А это совсем другой разговор – чувствовать, что ты не просто не такая, как все, а единственная в своем роде.
– Кстати, о маме и папе. Мама-тренер, что ж такого? А папа?
– Папа тоже легкоатлет и тоже прыгал в высоту. Имеет звание кандидата в мастера спорта. Мама – мастер спорта и тренер нашей ДЮСШ.
– Нет, один родитель-тренер в семье – еще куда ни шло. Но у вас их двое, да на одно бедное чадо. Всю жизнь на матах для прыжков. А как же детство? Личная жизнь, в конце концов, как же?
– Папа-то как раз не желает мне судьбы профессиональной спортсменки. Его программа проста – дочь должна как можно быстрее и надежнее устроить личную жизнь. Говоря иными словами, выйти удачно замуж.
– Впервые слышу, чтобы папе было «замуж невтерпеж». А ваше отношение к семье как к ячейке общества?
– Папа по-своему прав. Он насмотрелся на спортивную жизнь изнутри и такого «добра» своей дочери не желает. Мы же с мамой считаем, что, если жизнь дает шанс, им нужно воспользоваться. А замуж... Мне пока еще «не невтерпеж»... В конце концов спорт – профессия ничуть не хуже любой другой.
Подиум как «запасной аэродром»
– И кто же это говорит о шансах? Девушка, которая сама отказалась от кастинга для одного из модельных агентств. Кстати, что и как там было с модельными агентствами?
– Сижу дома, никого не трогаю, делаю уроки. Вдруг раздается звонок, вежливый муж-ской голос спрашивает, принимала ли я участие в международных кастингах. Это слово я не расслышала и подумала, что речь идет о соревнованиях. Да, отвечаю, на юношеском уровне. А не хотите ли попробовать себя на взрослом? Хочу, говорю, да куда ж мне пока со своими 175 см? Позвольте, отвечает, по нашим сведениям, ваш рост выше 180 см, иначе вы бы не привлекли внимание нашего модельного агентства. Нет, говорю, я не о своем росте, я в высоту прыгаю. О подиуме еще вообще не думала. Извинилась и трубку повесила...
– Ага, щаз! Звонят в провинциальный Рыбинск из крутого модельного агент-ства. Скромная девушка отвечает: «У советских соб-ственная гордость!» А читатель потом открывает газету и думает: кто ж тут главный мастер «заливать»? Ну не ломайте хрустальную мечту миллионов ваших свер-стниц...
– Наверное, это у многих других – единственная мечта. Мне-то есть что терять. И потом, куда он денется, этот подиум?
– То есть если оттуда снова позвонят, то шанс услышать «да» у них еще есть?
– Если только позвонят не завтра.
– Надо полагать, что меньше чем чемпионке мира им, беднягам, звонить и смысла-то нет.
– Ну, пусть пока следят...
Заколдованная высота
– С одной стороны, все это похвально: патриотизм, следование раз и навсегда выбранному делу. С другой, высота ведь – штука капризная. Кто его знает, как оно там потом обернется. Или уже сегодня есть план по преодолению высот?
– Пока есть осознание того, что мои «плановые» 175 – 180 см (на тренировках, впрочем, я прыгаю и выше, и даже значительно выше) – это лишь реализация того, что дано от природы. Я, по сути, и прыгать-то начала только четыре года назад, до того занималась легкой атлетикой в виде ОФП. Сейчас, например, мы почти год активно «ставили» скорость. Теперь она есть, но разбег «сломался». Этого можно было ожидать, потому что координация на настоящих взрослых скоростях требуется совсем другая.
– Чем больше работаешь, тем меньше толку?
– Толку все равно больше. Но мама не зря говорит: часть работы в нашем виде спорта иногда отзывается результатом только через много лет. Будь я сантиметров на десять ниже, эта скорость уже сегодня гарантировала бы мне сантиметров 10 прироста результатов. Но прицеливаться-то нужно не к 190 см. Это для меня только промежуточный этап. Работать надо ради отметок на высоте двух метров...
– Но без ста девяноста на два не выйдешь...
– Правильно, причем это психологически очень значимая грань: начать стабильно прыгать выше собственного роста.
– А что сегодня мешает преодолеть эту высоту?
– Ноги. Серьезно, только на этой скорости я поняла, насколько они у меня длинные. И насколько это благо превращается в обузу, когда не можешь с ними совладать.
– Когда вы все же совладаете с ними, над чем будете работать?
– Над собственно взрывной частью прыжка. Мы же еще ни разу вообще не использовали отягощение – мама внимательно следит, чтобы развитие мое шло по намеченному природой пути. Нам торопиться некуда, прыгуньи в высоту нередко показывают свои лучшие результаты и после тридцати.
– Природные данные, скорость, сила... А потом?
– А потом – самое главное. Умение правильно планировать прохождение высот. Потому что я пока не соревнуюсь с соперницами. Мой главный соперник – планка.
Рыбинск, Ярославль, далее – везде?
– Судя по тому, как вы рассуждаете о своем дальнейшем пути, зарождается тренерская династия. Насколько известно, вы уже делаете первые шаги по этому пути.
– Да, я учусь в нашем педагогическом колледже на отделении физической культуры. Но, судя по всему, буду переводиться в ЯГПУ. И не только потому, что этот диплом выше котируется, просто дальше прогрессировать в Рыбинске все сложнее и сложнее.
– Тут, в Ярославле, тоже не медом намазано.
– Наверное, идеальных условий вообще не бывает. Но в Рыбинске уж точно дальше нормально работать невозможно. По сути, у меня до сих пор есть всего полтора часа в неделю для работы с планкой. Все остальное время зал забит настолько, что там даже разбежаться толком невозможно. И приходится решать какие-то локальные задачи: тренировать отдельные элементы, группы мышц и так далее. Но это только на начальном этапе хорошо. Сегодня же нужно прыгать и прыгать. И еще нужно какое-то хотя бы моральное удовлетворение получать от своих результатов. А у меня такое ощущение, что в Рыбинске прыгунов вообще нет. В Ярославле к ним интерес выше и радости за их победы больше, чем в родном городе.
– А дальше получится, что в Москве условия еще лучше. А потом окажется, что в Париже вообще хорошо, да еще и куча модельных агентств под боком.
– Если я поступлю, то как минимум на пять лет останусь в Ярославле. Как показывает опыт старших прыгуний, здесь можно дорасти и до уровня Олимпиады. Поэтому загадывать на больший срок смысла я пока не вижу.
Беседовал Анатолий КОНОНЕЦ.
