Кто же все-таки виноват?

В своей статье «Перед именем твоим...» Жельвис приводит страшные факты совершенных учениками школ преступлений в отношении своих учителей. Сомневаться в их достоверности не приходится. Кто имеет желание более подробно ознакомиться с состоянием преступности в стране, может прочитать опубликованное в печати в начале нынешнего года последнее выступление перед уходом на другую работу генерального прокурора России Устинова.

Что случилось в государстве и кто повинен в этом: школа, педагоги, ученики, общественность? Прошу извинить, дорогие читатели, но обсуждая этот вопрос, я невольно вынужден иллюстрировать свои соображения примерами из собственной жизни и работы.

Десятилетку я окончил в г. Горьком в 1941 году. На год отставала от меня в учебе, но в другой школе города моя младшая сестра. Наша мама работала учителем, но опять-таки в другой школе. Я общался с учениками разных школ города и хорошо знал обстановку в их коллективах. Нет слов, ученики в те годы, в том числе и автор этих строк, допускали озорные действия, а порой поведение некоторых из них граничило с хулиганством. У нас были и любимые преподаватели и те, которые не пользовались авторитетом, но никаких недостойных поступков и в их адрес с нашей стороны не допускалось. Мы любили школу. Здесь мы приобщались к труду, занимались спортом, художественной самодеятельностью, получили первые навыки допризывной подготовки и армейской дисциплины. Самое главное заключалось в том, что нас воспитали патриотами Родины. И вскоре наше поколение встало на защиту своего Отечества.

Демобилизовался я из армии в 1948 году, а в 1950-м окончил Горьковскую юридическую школу и был направлен в распоряжение прокурора Ярославской области. Здесь, в селе Покров-Рогули бывшего Арефинского района, прокурором которого я работал, познакомился со своей будущей женой, преподавателем русского языка и литературы средней школы.

У нас сейчас две дочери, два внука и две внучки (о правнучках молчу – совсем еще малыши). Все они закончили средние школы, а затем и вузы. Я люблю своих дочерей и внуков, у меня с ними доверительные отношения. Но ни от одного из них я никогда не слыхал о преступлениях учеников школ, где они учились, тем более таких диких, которые упомянул в своей статье Жельвис. И тем не менее повторяю: я ему верю. Верю уже потому, что 30 лет работал прокурором в нашей области и приходилось расследовать и рассматривать подобного рода дела.

Вот лишь один пример.

Весной 1953 года в бывшем Арефинском районе на лесной дороге обнаружили труп пожилой учительницы сельской начальной школы. Потерпевшая жила при школе одна. Муж, участник войны, скончался, старшая дочь обосновалась со своей семьей где-то на юге, сын – учитель физкультуры работал в другой сельской школе, где и проживал со своей семьей.

Потерпевшая в свое время получила от государства награды: ордена Ленина и Трудового Красного Знамени. Жила безбедно, у нее имелись две сберкнижки в целом что-то на 25 тысяч рублей. Следствие по делу продвигалось очень тяжело и закончилось где-то через 6 или 7 месяцев, пока не был установлен убийца – сын. Он часто просил у матери деньги, но она редко выполняла его просьбы и в основном давала продукты и сладости для внуков, а когда стала плохо себя чувствовать, показала сыну где хранятся деньги – под обоями на стене. Это признание и решило ее участь.

Убийство матери он совершил из трофейного пистолета, который отец привез с фронта, не регистрировал и тайно хранил.

Убийца был осужден на 20 лет лишения свободы. Проведенное расследование показало также, что сельские учителя материально (да и морально) обеспечивались в то время совсем неплохо, жили не то чтобы богато, но никак уж не бедствовали, и главное – с уверенностью смотрели в будущее. Так что никаких претензий по этому поводу они государству не предъявляли.

Будучи прокурором Арефинского района, я получал месячную зарплату в сумме 95 рублей. Моя жена, учитель русского языка и литературы, – в два раза больше. Примерно такую зар-плату получали и другие учителя средних школ.

Кроме приведенного выше примера, я мог бы рассказать еще о двух-трех подобных дерзких преступлениях, но ведь это не так уж и много за 30 лет работы прокурором. Причем наиболее тяжкие преступления в основном совершались в начале пятидесятых годов прошлого столетия, когда дала о себе знать послевоенная вспышка преступности. У населения оказалось много трофейного оружия, была издана (и не одна) неудачная амнистия, когда на свободу вышли не только впервые осужденные, но и особо опасные рецидивисты, убийцы, насильники, разбойники.

И кроме всего прочего, к великому сожалению, отрицательное влияние на психику людей, длительное время принимавших участие в боях, оказывала уже сложившаяся привычка лишать жизни людей (пусть и врагов) и видеть гибель своих товарищей.

Но вот сегодня снова возникает вопрос: почему в девяностых годах минувшего столетия преступность опять взяла верх в государстве и «царствует» по сей день? Как такое могло случиться в стране, одержавшей великую победу над немецко-фашистскими захватчиками и добившейся высоких результатов в деле развития науки и техники.

Ответ для меня один. Дело в том, что нынешнее руководство страны, совершив государственный переворот и свергнув советскую власть, выбросило за борт и коммунистическую идеологию, и попутно – христианскую мораль.

Многие ли из сторонников новой буржуазии России соблюдают сейчас те христианские заповеди, которые не совпадают с интересами господствующего класса (не убивай, не прилюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства на ближнего своего, не будь жадным)?

Много говорилось в послед-нее время о демократии и свободе. Но свобода, лишенная социальной справедливости, есть ни что иное, как свобода криминала, когда меньшинство общества жирует за счет большинства, что мы и отмечаем сегодня на территории нашей Родины.

Вот такой будет мой ответ на полемику в вашей газете по поводу статьи профессора Жельвиса. А какие выводы следует сделать из моих рассуждений, догадаться нетрудно.