Нам все кажется, что надтреснутый ласковый голос Окуджавы раз и навсегда установил истину не столько божественного решения, сколько поведения интеллигентного человека: «Дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть». Мол, что с него, неразумного, нетонкого, недальновидного, взять... Ну, хочется человеку порулить, кажется ему, что у других это получается не просто легко, а едва ли не играючи. И хочется побыть на виду, чтобы на него, неразумного и недальновидного, обратили внимание.
И невдомек такому «рвущемуся к власти», что труд по принятию решений и несению ответственности и за эти решения, и за людей, идущих с ним к осуществлению таких решений, – это именно труд. А хочется-то власти – не труда. Или дорвавшемуся-таки до этой самой власти – хоть и видит, что толку от него никакого, что не уважают, не считаются и уж тем более не любят его «подвластные», – никак не удается от такой бессмысленной власти отказаться. Тело попало в кресло, так неужели иначе, как хладным трупом, его из этого кресла не удалить?
Итак, прошедшая неделя дала немало поводов для опровержения прекраснодушного призыва Окуджавы. Апофеозом стала... «Растительная жизнь» Павла Лобкова. Но ведь не только для того, чтобы дать советы богатым садоводам и ландшафтным дизайнерам, существует эта программа, она подает в интимной обстановке, в тренировочных костюмах и чуть ли не халатах людей известных, а часто и той самой властью облеченных. Посадки шли на участке Л. Тягачева. Вы напряглись, вспоминая, из какой области этот властитель? Как же, из спортивной, любимой и почему-то все еще неудачливой. Личный тренер президента по горным лыжам, он вряд ли заинтересовал бы телевизионщиков, если бы не его должность председателя национального Олимпийского комитета. Он отлично помнит, сколько в его бытность привезли медалей с Олимпиады; а я неплохо помню, каким нелепым и беспомощным было его интервью после обвинения одной из наших лыжниц в применении допинга. Этот «властелин олимпийских колец» пытался свести все проблемы к критическим дням спортсменки, в то время как один большой критический период был у нашего олимпийского руководства, нерешительного, неавторитетного, предающего своих и боящегося чужих. Однако, беседуя с Лобковым в прямом смысле на своем поле, Тягачев и своего предшественника – личного тренера предшествующего же президента – обвинял, и международных олимпийских чиновников называл функционерами, которые не являются большими спортивными лидерами. Они – не являются, а он?
С культурой, как и со спортом, у нас «все непросто». С одной стороны, ей везет, по-скольку в конкретных ситуациях власть здесь принадлежит людям, достойным этой ответственности. Все тот же воскресный эфир предъявил и в высшей степени ответственного отца семейства, а также умелого кинорежиссера Федора Бондарчука (давно известная программа Т. Кизякова «Пока все дома»); и другого «сына своего папы», блестящего театрального лидера, подчас жертвующего обыденным благополучием во имя интересов руководимого им «Сатирикона», Константина Райкина (новая программа К. Набутова «Один день. Новая версия»). Между прочим, для Набутова задачей становится показать не столько звездность и «мишурность» жизни властителей дум и чувств, сколько именно непрерывность труда.
С другой стороны, культуре безумно не везет – как и спорту, как и медицине, как и образованию. Это телевидение показало не так давно, воспроизведя заседание правительства, где министр Шойгу – самый востребованный и едва ли не самый компетентный среди коллег – трогательно сочувствовал беспомощному, даже не огрызнувшемуся на издевательские замечания министру культуры Соколову, чей аппарат не сумел сверстать бюджет отрасли на новый финансовый год. Не везет медицине, решение судьбы которой отдано в руки людям-калькуляторам, а не профессионалам-медикам (уж лучше бы, как когда-то, личным врачам первых лиц страны, хотя бы знавшим стоимость лекарств и читавшим специальные издания!). А именно ведающий медициной и всем нашим благополучием Зурабов безмятежно беседовал в реанимированной после лета программе В. Познера «Времена»; столь же безмятежен был и ни дня в школе не работавший министр всего образования и всей нашей науки Фурсенко, говоря о классном руководстве и его оплате.
Парадокс: кому-то, кто рвался к власти, дали эту власть в руки, и получилось как всегда. А кого-то и уговаривают, и просят, и предлагают, ан нет, зачем власть с креслом и правом подписи под официальными бумагами, когда власть духовная, творческая, нравственная куда ценнее. Загадочная русская душа не дает ответа на вопрос о совместимости власти и совести, власти и ответственности. А если дает, то либо приписывает все ценимые в мире добродетели тлетворному западному влиянию (тому, которое в Россию царь Петр привел), либо, надломившись, уходит из этого мира.
Финалом жизни человека, к власти не рвавшегося, но более высокой, государственной властью «поставленного» на роль руководителя безнадежного дела, стал уход, трагический и явно вызванный не проблемами со здоровьем. В начале недели, утром, когда все, имеющие власть, сидят в своих (или не своих) креслах, проводят планерки, подписывают бумаги, на канале «Россия» прошел документальный фильм «Самоубийство после Чернобыля. Академик Легасов». В общем-то обычное журналистское расследование, где для современников Чернобыля не было нового в упоминаниях ни о погибших пожарных, ни о показателях радиоактивности, ни даже в документальных кадрах гибнущего реактора. Сила впечатления, которое произвели показанные в фильме эпизоды послечернобыльского бессилия и безвластия, обусловлена простотой и функциональностью действий, которые производил брошенный (в смысле посланный) на ликвидацию аварии и брошенный (в смысле покинутый) начальниками человек. Он не рвался к власти, но выполнял безумную в своей неосуществимости миссию с добросовестностью подлинного ученого; через два года, разумеется, имея роковые дозы облучения, но также имея шанс прожить не одно десятилетие, он покончил с собой. Нормальный интеллигент. Только, наверное, слишком совестливый.
...Телевидение растерялось: тут и насаждение нового премьера на Украине, и чуть ли не атака клонов (близнецы, идущие на два государственных поста) в Польше, и растерянность рвущихся к власти демократов разного цвета в Германии, и просьба к Абрамовичу о сохранении за ним чукотской власти. Вполне возможно, дистанционное управление – российско-британское ноу-хау – и есть та модель, когда рвущиеся к власти причиняют наименьший вред.
И были прозванные коллегами «водяным перемирием» похороны реального властителя дум в сфере российской журналистики Егора Яковлева. Не такая уж «пустая» теленеделя. Можно даже сказать, судьбоносная. Значит, вся наша жизнь – борьба за власть у одних, борьба против власти у других, способность властвовать собой, не стремясь к власти над другими, у третьих. Наверное, Окуджава что-то недоговорил.
//Татьяна ЗЛОТНИКОВА, доктор искусствоведения.
