Начну с главного: моей жене выпало счастье выиграть «грин-карту», дающую право на эмиграцию в США. Решив, что второй раз судьба такого подарка не сделает, мы на семейном совете постановили единогласно: ехать! Перед отъездом мне многие говорили: дескать, пошто родину бросаешь... На что отвечал однозначно: родину не бросаю, а меняю место жительства.
Собственно, родине лично меня упрекнуть не в чем. Был октябренком. И пионером – всем ребятам примером. Комсомольцем-добровольцем. Без иронии. По мере сил достраивал социализм. Почти достроил. Строил коммунизм. Не построил. Потом вместе с другими «перестраивал» страну. В моем шкафу до сих пор пылится куртка с четырьмя нашивками ССО (студенческий строительный отряд).
Коммунистом я, правда, не был. Честно трудился учителем. В правоохранительных органах послужил. В службе быта отметился. В журналистике немного. Словом, виноватым в том, что уезжаю в чужую пока и далекую страну, себя не чувствую. И родину не виню.
При оформлении документов бюрократической, чисто российской бурды нахлебался по полной программе. С американской стороной было чуть проще. Те сообщили, какие сведения и к какому числу надо представить, и на этом – все! Причем, зная о нашей российской нерасторопности, времени мне на сборы по американским понятиям было дадено много – целых полгода. Гору сведений (пустопорожних и, по большому счету, никому не нужных) предлагалось представить аж с 16-летнего возраста! В том числе и справку о несудимости из ГИЦ – Главного информационного центра МВД.
Сведения медицинского характера нам с женой удалось получить быстро – по направлениям МОМ (Международного отдела миграции) в спецполиклинике в Москве. Хоть и стоило это дорого (по нашим меркам), зато быстро. Ни СПИДа, ни туберкулеза у нас выявлено не было, а о нетипичной пневмонии к тому времени еще не знали.
Затем было собеседование в американском посольстве. В очереди стояли не более часа. Народ в ней – самый разношерстный. Как по возрасту, так и по национальности. И молодая русская семья с двумя детьми, выезжающая в штат Каролина, и старая армянка, едущая к своим родственникам в Вирджинию, и молодой казах-программист, и семейная пара предпенсионного возраста, уезжавшая к детям в Нью-Йорк...
Нас вызывали к застекленным окошечкам, за которыми сидели консульские работники. Кому – отказывали, кого – пропускали. Отказывали по разным причинам. У молодой и красивой русской женщины не совпала подпись с образцом на ранее высланной анкете. Молодой семейной паре было предложено как-то подтвердить тот факт, что сразу после получения одной из сторон «грин-карты», дающей право на иммиграционную визу, семья образовалась именно в силу возникшей любви, а не из корыстных соображений.
Словом, когда дошла очередь до нас и мы очутились у «амбразуры» № 3, состояние было такое, словно впереди – госэкзамен по нелюбимому предмету. Я было пал духом. Оставалось рассчитывать лишь на свое мужское обаяние (за стеклянной перегородкой находились в основном консульские офицеры-женщины). И надо же такому случиться – консульским офицером в третьем окошке оказался мужчина. Завидев мою жену-блондинку, он заулыбался широко, открыто и дружелюбно. И беседовал в основном с ней. Наверное, потому, что она была главной действующей силой в нашем иммиграционном тандеме.
Мне же было задано несколько общих вопросов, в основном касающихся моей последней и предполагаемой работ и знания английского. Затем жена дрожащей рукой, а я вполне уверенно подписали все документы. Как полагается, заверил их консульский работник, и милая переводчица сообщила, что моя жена получит иммиграционную визу через 2 – 3 дня, а я – чуть позже, недели через 2 – 3. Так, дескать, положено.
Я забыл упомянуть, что перед тем, как начать собеседование, нас попросили поднять вверх правую руку и поклясться, что мы будем говорить правду, и только правду. Класть при этом руку на Библию нам не предложили, как, впрочем, и саму Библию.
Но ожидание визы затянулось гораздо дольше: и даже не на 2 – 3 месяца, а более чем на полгода. На мои неоднократные запросы мне в вежливой форме отвечали, что они, мол, прилагают все усилия к тому, чтобы я как можно скорее получил визу, но, к их глубокому сожалению (а уж какой глубины были мои сожаление и волнение!), визу они пока выдать не могут ввиду того, что проверка моей лояльности к штатам еще не окончена. Короче, срок действия выданной жене визы заканчивался, а проверке меня «на вшивость» конца-краю не было. И пришлось жене лететь за океан одной.
Уже после ее благополучного прибытия и устройства в благословенном городе Майами в южном штате Флорида я был вызван на повторную медкомиссию (положенные шесть месяцев истекли), а вскоре мне на дом привезли и вручили под роспись долгожданный выстраданный документ – иммиграционную визу.
Сейчас, когда вы читаете эти строчки, я нахожусь уже там. За океаном.
Один мой знакомый, священнослужитель, сказал, что Бог любит упорных. Другой знакомый, уже три года живущий в Штатах, сказал, что Америка – тоже.
Что ж, будем упорствовать в достижении цели. Не прощаюсь.
От редакции. На днях Юрий Борисович позвонил из Майами. Телефонный разговор длился 30 секунд. Он успел сообщить, что остановился у знакомых, несколько лет назад покинувших Россию, отоспался и... вышел на работу, которую ему заранее нашла жена. Успел заработать 144 доллара. Обещал писать...
Юрий ВОРОНИН.