Попытался вспомнить имена и фамилии, все не вспомнил (что простительно, какникак мне пошел восьмидесятый год), но вот хотя бы несколько.
В центре фотографии наша добрейшая первая учительница Надежда Порфирьевна Раева. Рядом с ней Майя Бабич (белоруска). Я уверен, что именно о ней написали в своей «Блокадной книге» Даниил Гранин и Алесь Адамович, все совпадает. Тут же сидит Савчук (украинка), дальше Лиля (грузинка), Шапиро (еврейка) рядом с татаркой, как звали, не помню. Сзади Володя Муликас (латыш) – добрейший мальчуган, душачеловек, он погиб в блокаду вместе с матерью: добрались до какогото поля, рыли мерзлую картошку и погибли от взрыва не то снаряда, не то мины.
В нижнем ряду первый слева Стасик Шмигельский (поляк), рядом с ним Аракас (латыш). Гарик Буц (немец) в обнимку с другом Коугия Вильё (финном), он стал профессором и еще недавно преподавал в железнодорожном институте. В последнем ряду справа Володя Цирк (эстонец). Были, конечно, и русские. Узнаю хохотушку и плясунью Лялю Тишкину, многих других.
Как же мы все в классе весело и дружно жили! Ходили во Дворец пионеров, где было много кружков, бывали друг у друга в гостях (жили все в коммунальных квартирах). Не помню ни одного случая, чтобы комуто не понравилась чьято национальность. Наоборот, с удовольствием учили незнакомые слова, слушали неведомые нам песни, смотрели танцы.
А потом началась война. Школьников вывозили из Ленинграда классами. Но фашисты приближались, сопровождавшие нас решили детьми не рисковать, и мы вернулись обратно в Ленинград. Вскоре кольцо блокады замкнулось. Многие мои одноклассники погибли от голода. Многие из тех, кого эвакуировали потом через Ладогу, назад так и не вернулись – некуда было возвращаться, ни жилья, ни родных.
Нас, оставшихся в живых, очень беспокоят участившиеся сейчас факты неуважительного отношения к нерусским людям, тем более случаи насилия и убийств. Но страшны не только крайние проявления. Никого уже не удивляют объявления типа: «Русская семья снимет квартиру». Привыкли? Дичаем?
Юрий Иванович КОЗЛОВ, Ярославль