– Как же так получилось, Андрей Павлович? – поинтересовались мы у директора государственного учреждения Ярославской области – управления лесами А. П. Горбунова.
– А очень просто. В этом самом злополучном кодексе мы, то есть сельские леса, обозначены как леса, расположенные на землях так называемых «иных категорий».
– Что это значит?
– Видите ли, охрана, защита, воспроизводство лесов обычно осуществляются за счёт средств федерального бюджета по переданным полномочиям на землях государственного лесного фонда. А наши леса (то есть сельские. – Ред.) находятся на землях сельхозназначения. Так вот, обычно все предыдущие законодательные акты, касающиеся лесов (к примеру, Основы лесного законодательства или прежний Лесной кодекс), относили в том числе и сельские леса к землям лесного фонда. И вдруг где-то то ли по недосмотру, то ли ещё по какой-то странной причине была принята ведомственная инструкция по учёту земель, после чего эти самые сельские леса вдруг оказались расположенными на землях сельхозназначения.
– И во что это вылилось?
– В очень большую для нас головную боль, а именно: с 1 апреля этого года мы оказались в «смешном» положении, то есть ни по одному виду бюджета не получаем ни копейки. В итоге мы вынуждены, подобно барону Мюнхгаузену, вытаскивавшему себя из болота за волосы, существовать за счет внебюджетных средств, зарабатываемых самими лесхозами.
– А раньше?
– Конечно, и раньше мы старались зарабатывать, но, извините, в то же время довольно существенную поддержку получали из федеральных закромов – примерно 16 млн. рублей в год. Отлучение от бюджетного пирога больно ударило по нашему коллективу. Пришлось сокращать людей. Из 500 человек осталось только триста. Причём коснулось это усекновение в основном лесников, то есть тех людей, которые непосредственно и конкретно трудятся в лесу: охраняют его, оберегают от пожаров, вразумляют нарушителей, ведут восстановление лесов и т. д. Сокращение обязательно рано или поздно аукнется всем нам.
– Куда же пойдут вынужденно уволенные?
– А в лес и пойдут.
– Как это?
– А так, ведь лесник, который живёт, как правило, в какой-то деревне, в 10 – 15 километрах от райцентра, где сельское хозяйство, что называется, дышит на ладан, ну где он найдёт работу? Так называемые шабашки или своё подворье только и остаются.
– Я с уважением отношусь к лесникам, но не толкает ли сложившаяся ситуация на некоторые нарушения со стороны безвинно пострадавших «лесных братьев» по несчастью?
– Толкает. Ведь лесник привык зарабатывать именно в лесу. Он умеет обращаться с бензопилой, топором, и в принципе у них, обиженных ни за что ни про что, мысли о заработке такого рода могут возникнуть. Но теперь уже лесник, ещё недавно государственный человек, поневоле превращается в обыкновенного браконьера.
– Да, невесёлая ситуация складывается в канун праздника...
– Тем не менее мы пока пусть меньшими силами, но работаем, оказываем услуги по оформлению документов при отводе участков под строящиеся линии электропередачи, га-зо-, нефтепроводы, автодороги... А вообще-то сельские лесники, согласно новому кодексу, доживают последние месяцы.
– Кто же такой кодекс придумал?
– Уж во всяком случае не профессионалы. Поэтому кодекс какой-то мутный получился, невразумительный местами. Его разработчики – Минэкономразвития – к замечаниям специалистов лесной отрасли либо формально прислушивались, либо вовсе игнорировали разумные предложения.
Хотя наша отрасль переживает сложные времена, я сердечно поздравляю своих коллег с нашим общим праздником, желаю им бодрости, терпения и надежды на более благоприятный исход.
Валерий ПРОХОРОВ