в "Северном Крае" статей Сергея Порохина ("Трагедия Красной Армии")
и Михаила Воротилина ("22 июня 1941 года: почему же так вышло?") вызвали оживленный читательский отклик. Сегодня мы решили подвести некоторые итоги обмена мнениями между нашими читателями.
В заочной дискуссии, развернувшейся между авторами пришедших в редакцию писем, можно выделить несколько блоков доводов и аргументов, которые условно можно подразделить на "традиционные" и "новые".
Начнем с традиционного подхода. Вот "потомственный ярославец" Игорь Иванов пишет: "Финская война показала, что наша армия велика по числу солдат, но плохо вооружена и воевать не умеет... Финская война показала Гитлеру, что наша армия в этот момент была малобоеспособной". Согласен с ним и капитан в отставке, участник войны Михаил Опарин: "Немецкая разведка имела очень точные данные о нашем вооружении и боеспособности (конфликт с Финляндией)..."
Очень не хотелось бы обижать ветеранов, но - увы... В данном случае придется согласиться скорее с Сергеем Порохиным, который про труды В. Резуна сказал: "Личность человека - это одно, а тема исследования - совсем другое". Наверное, многие не читали книгу Резуна "Последняя республика". Поэтому есть смысл привести подробную цитату из нее:
Если одна армия встала в глухую оборону, то прорвать ее фронт вовсе не просто. За всю первую мировую войну ни немцам, ни британцам, ни американцам, ни французам прорвать фронт обороны противника не удалось ни разу. Даже после многомесячной артиллерийской подготовки, многократной обработки ядовитыми газами и бесчисленных атак пехоты.
Прорыв "Линии Маннергейма" - это первый в истории пример прорыва" долговременной оборонительной полосы. Только после того, как Красная Армия в Финляндии совершила нечто выходящее за рамки вообразимого, эксперты стали допускать, что прорыв теоретически возможен.
Двадцать лет практически весь военный бюджет Финляндии уходил на создание укреплений на Карельском перешейке. Была построена оборонительная линия протяженностью 135 километров и глубиной до 90 километров. Фланги ее упирались в Финский залив и Ладожское озеро. За бескрайними минными полями, за противотанковыми рвами и гранитными надолбами, за железобетонными тетраэдрами и проволочными заграждениями в десять, двадцать, тридцать рядов - железобетонные крепости-казематы. Все замаскировано: над этими казематами уже поднялись густые еловые леса.
А дальше Резун издевается над английским суперкомпьютером, которому он предложил спланировать наступательную операцию в таких вот реально существовавших условиях:
Ну, думаю, задал я серому загадку, думать ему теперь три дня. Но я ошибся. Компьютер ответил быстро и решительно: направление главного удара Линтула - Виипури; перед наступлением - огневая подготовка: первый взрыв воздушный, эпицентр - Каннельярви, эквивалент 50 килотонн, высота 300; второй взрыв воздушный, эпицентр - Лоунатйоки, эквивалент... третий взрыв... четвертый...
Я операторам: стоп, машина, полный назад!
- Без ядерного оружия нельзя?
- Нельзя, - компьютер отвечает.
Я к нему и с лаской, и с угрозами, но компьютер упрямый попался: БЕЗ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ НЕВОЗМОЖНО.
Хоть восемь пядей во лбу имей, хоть компьютер самой невообразимой мощи, ответ все тот же: без ядерного оружия не получится. НИ У КОГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ!
Прорвать эту оборону нельзя. Даже если бы не было сорокаградусных морозов. Даже если бы было двадцать часов светлого времени в сутки. Нельзя. Невозможно.
Красная Армия прорвала "Линию Маннергейма" за три месяца. Совершила невозможное. Четырежды невозможное.
Тот историк, который в шинели и сапогах в декабре проведет одну ночь под Сормулой или Выборгом, пусть смеется над неготовностью Красной Армии к войне. Я бы тоже рад позубоскалить по поводу низких боевых качеств Красной Армии, но считаю, что права у меня такого нет.
Перейдем ко второму традиционному доводу - слабому командованию, привыкшему к нормам гражданской войны. Вот что пишет по этому поводу Игорь Иванов: "Что можно было ожидать от таких командиров как Ворошилов (донецкий слесарь) и Буденный, у которого образование было в пределах четырех классов. В то время как офицеры немецкого генштаба были с высшим образованием". Согласен с ним и полковник Владимир Порывкин: "...негативно сказалось и отсутствие инициативного мышления у командиров всех степеней и уровней в РККА".
Должен сразу сказать, что вопрос о том, насколько полезен оказался опыт гражданской войны во время войны Великой Отечественной далеко не так прост, как кажется. Парадокс в том и состоит, что опыт маневренной гражданской войны гораздо больше подходил ко второй мировой, чем опыт первой, позиционной. И если уж посмотреть на более детальные исследования по военной истории, то картина получится совершенно иная, и даже противоположная: в целом советское военное искусство 30-х годов ориентировалось как раз на стандарты первой мировой войны.
Что, кстати сказать, вовсе не было следствием только того, что командиров гражданской войны в 1937 - 1938 годах Сталин просто истребил (так что кроме Ворошилова и Буденного никого больше и не осталось).
Опыт локальных военных конфликтов 30-х годов действительно давал основания предполагать, что будущая "большая война" и в самом деле будет похожа на первую мировую: сперва краткий маневренный период, а затем длительная позиционная окопная война с редкими массированными наступлениями на узких участках фронта. Именно так и развивались боевые действия в Испании; даже в японо-китайской войне, начавшейся в июле 1937 года, фронт стал относительно стабильным уже к декабрю...
Поэтому советская военная доктрина тех лет исходила из того, что победы следует добиваться быстро и именно в краткий маневренный период. Но для этого нужно: а) суметь скрытно провести (или хотя бы подготовить) мобилизацию; б) выбрать именно такой момент для нанесения удара (а значит, и вступления в войну), когда нескольких недель будет достаточно для того, чтобы сломить сопротивление противника (желательно - уже истощенного и лишенного резервов). Именно за такой подход ратовал Триандофилов, которому покровительствовал Тухачевский. Но был и другой подход, его представлял Свечин (получивший чин генерала еще в царской армии), предлагавший вместо чрезвычайно рискованной наступательной "стратегии сокрушения" исходить из "стратегии измора", и предполагал, что в начале новой войны будет необходим достаточно долгий период активной обороны.
Судьба обоих военных теоретиков оказалась трагичной: Триандофилов погиб в авиационной катастрофе, а Свечина расстреляли как врага народа...
В итоге у Красной Армии не оказалось накануне войны никакой внятной стратегической модели - "по Триандофилову" в 1941 году воевать было уже поздно, а "по Свечину" - не планировалось.
Как справедливо замечает полковник Порывкин, "...рядовой и командный состав просто не знал, что значит вести оборонительные бои и крупномасштабные оборонительные сражения... Оперативное построение частей и подразделений РККА в июне 1941 года можно охарактеризовать как стратегическое развертывание в преддверии крупномасштабного наступления... Отсюда и такая сосредоточенность авиации на аэродромах".
Последствия известны: как пишет нам капитан Михаил Опарин, "...не секрет, что наша авиация на 80 процентов была уничтожена на аэродромах благодаря внезапности нападения". Игорь Иванов вспоминает о своей встрече в июле 1941 с солдатом, служившим на аэродроме близ Риги: "На аэродроме стояло 300 самолетов. В первый же день войны, как он мне рассказал, налетели немецкие самолеты и разбомбили весь аэродром, ни один самолет не поднялся в воздух". Вот только с тем, что она "имела мало современных машин и с малым радиусом действия" согласиться нельзя. Так же как и с тем, что немецкие танки были, по мнению Михаила Опарина, "более совершенны и технически доработаны". Это не так. Еще в Испании франкисты отмечали, что русские танки, поставлявшиеся республиканцам, превосходят на поле боя немецкие и итальянские машины. Отлично показали себя наши БТ-5 и БТ-7 в боях на Халхин-Голе. Даже танк БТ-2 с "броней 10 мм. и пушкой "Швак" с диаметром снаряда 20 мм... защищавший только от пуль, но не от снарядов" (из письма И. Иванова) превосходил немецкий Т-I (у того пушки вообще не было - один пулемет).
Но и Сергеем Порохиным, делающим (вслед за В. Резуном) вывод о том, что наше превосходство над немцами было будто бы подавляющим, тоже согласиться нельзя. Дело в том, что в РККА танки практически не списывались, даже явно никуда не годные МС-1 (скопированные с легких французских танков "Рено" 1917 года выпуска) продолжали числиться в строю - отсюда и впечатляющая цифра: 14 тысяч танков! Но... цифра эта была только на бумаге. Как справедливо замечает в своем письме инженер-строитель Юрий Вербин, "...только в капитальном ремонте нуждались 44 процента танков от общего их числа... и только 3,8 тысячи из них были полностью боеготовы".
Так что силы наши в танках были примерно равны - 3,8 тысячи наших против 3642 немецких. Обороняться при таком соотношении сил было можно и без особой подготовки, наступать - нельзя. Да надо еще учесть, что немецкие танки сосредоточены были как раз там, где не было наших. Вот что пишет о начале войны на Юго-Западном фронте полковник в отставке Э. С. Фербер: "Танковые корпуса до вступления в сражение под Ровно должны были пройти от 100 до 400 км по забитым отходящими тылами дорогам, под ударами вражеской авиации..., совершая сверхфорсированные марши без соблюдения элементарных требований обслуживания матчасти и отдыха личного состава. В результате этого из строя вышли. Без разумного плана войны, без авиационного прикрытия и должного командования даже очень хорошие танки были бы обречены, но... все могло обернуться по-другому, если бы наше тогдашнее военное руководство хотя бы знало точно, сколько у него танков на самом деле. Ведь даже неисправный и неподвижный танк становится грозным оружием, если его вкопать в землю и превратить в дот...
Еще один стандартный довод при объяснении катастрофы лета 1941 года - это отсутствие у РККА боевого опыта: "...Германия бросила против нашей страны хорошо отмобилизованную и оснащенную боевой техникой военную машину, закаленную в боях за Европу". Начнем с отмобилизованности. До 1939 года в СССР не было всеобщей воинской обязанности, а возраст выборочного призыва был 21 год. В 1939 году (как раз 31 августа!) его снизили сразу до 18 лет и одновременно ввели всеобщий призыв. Это было равносильно мобилизации в армию призывников сразу четырех возрастов, так что к маю 1941 года РККА в полтора раза превышала по численности уже отмобилизованную русскую армию 1914 года. Так что в этом плане Красная Армия вермахту отнюдь не уступала. Что же касается боевого опыта, то давайте посчитаем, кто же сколько провоевал к 1941 году. Германия - 1 месяц в Польше, месяц - в Норвегии, полтора месяца - во Франции, месяц - в Югославии и Греции, 3 недели на Крите и в Северной Африке. РККА вела бои на Халхин-Голе 4 месяца, в Финляндии - три с половиной (Западную Украину и Белоруссию, занятые почти без сопротивления, в счет брать не будем). Итого - у вермахта боевого опыта набирается на 5 с небольшим месяцев, а у Красной Армии - почти восемь. И бое-способность РККА проявила (вспомним Финляндию!) при этом просто сверхчеловеческую, и свои "малые", локальные войны завершила не менее победоносно.
Да и не такими уж малыми они и были... На Халхин-Голе 57 тысяч красноармейцев под командованием Г. К. Жукова при поддержке 500 танков окружили и уничтожили японскую армию, насчитывавшую 75 тысяч человек и 180 танков. Для сравнения - в битве при Эль-Аламейне (которую в Англии считают поворотным пунктом второй мировой войны наравне со Сталинградом!) у немцев было 80 тысяч пехоты и 450 танков. Силы агрессоров в "мелком пограничном конфликте" и в одном из решающих сражений мировой войны сопоставимы! А вот силы союзников-англичан в Египте и силы РККА в Монголии - нет. Для того чтобы не окружить, а только отбросить немцев от Эль-Аламейна прославленному английскому генералу Монтгомери понадобилось... 230 тысяч солдат и 1440 танков (то есть в 5 раз больше пехоты и в 3 раза больше танков, чем Жукову в сходных условиях!)
Так что и боевой опыт у Красной Армии в 1941 году был, и умение побеждать "малой кровью, могучим ударом" тоже не было просто выдумкой сталинской пропаганды.
Что же тогда произошло в июне 1941 года? И вот тут пора перейти к самым "свежим" доводам. Главный из них состоит в том, что в начале войны Красная Армия пережила неслыханную катастрофу "...только потому, что советская власть была для всего народа чужой, инородной и держалась исключительно на терроре и штыках" (цитирую
С. Порохина).
Можно ли согласиться с таким заявлением? Полковник в отставке Э. С. Фербер уверен, что нет: "Отдельные действительные цифры и факты использованы для обоснования ложной концепции... И обвинять тысячи красноармейцев и командиров в умышленной сдаче в плен - это оскорбление памяти тех, кто ценой своей жизни смог все-таки задержать удары фашистских войск". Я совершенно согласен с полковником Фербером, но... оказывается, что многие авторы писем готовы согласиться и с Сергеем Порохиным! Игорь Иванов так и пишет: "Здесь господин Порохин прав на 100 процентов". А полковник Владимир Порывкин отмечает, что "несокрушимый боевой дух Красной Армии в действительности не был таковым... В ходе "освобождения" Западной Украины и Западной Белоруссии красноармейцы были просто потрясены количеством у населения часов, швейных машинок и велосипедов, которые в Советской России считались непозволительной роскошью. "Так зачем же мы их "освобождаем" от такой жизни?" - восклицали воины РККА. Эти и другие данные свидетельствуют, что сомнения в ущербности социализма были достаточно сильны, но не (были?) господствующими в умах и настроениях людей".
Дорогие ветераны, согласившиеся с С.Порохиным! А не кажется ли вам, что если допустить, будто Красная Армия быстро отступала потому, что сталинизм был плох, то тогда логично будет предположить, что вермахт так быстро продвигался в 1940 и 1941 годах потому, что нацизм оказался хорош.
Вообще, глобальные выводы о "коренных причинах" и "глубинных корнях" как чужих побед, так и своих собственных - это точка зрения не историка, а политрука, которому кажется, что если только бросить правильный лозунг, то все сразу пойдет на лад. Не пойдет - и Сталин хорошо это понимал. Он не только духов Минина и Пожарского призывал на помощь, но и более практические меры принимал для восстановления боеспособности запаниковавших: "...тут (как справедливо отмечает Игорь Иванов) сыграли свою роль заградотряды, созданные по приказу Сталина... Относительно "влияния воззвания Сталина к народу" на боеспособность армии, когда немцы подошли к Москве, я сомневаюсь".
Объяснять причины трагедии Красной Армии в 1941 году одной причиной - значит, упрощать ситуацию. Безусловно, на развитие ситуации повлияли множество факторов, целый ряд из которых еще только предстоит изучить и осмыслить. Так что дискуссия не закончена.
На снимке: первомайский парад 1941 года в Москве.
Фото Георгия ПЕТРУСОВА.
"Если завтра война..." Война действительно оказалась завтра. Но ни "малой кровью", ни "только на чужой территории" воевать не пришлось.
Андрей МИХАЙЛОВ.