Но сперва вкратце о предыстории этого вечера, проходившего по программе книжного фестиваля местной еврейской общины. Нынешний, пятый по счету, был приурочен к трагической дате – полувековой годовщине расправы чекистов над Европейским антифашистским комитетом (ЕАК) во главе с выдающимся актером и режиссером Соломоном Михоэлсом. Однажды ярославец Моисей Финкельберг (прямого отношения к судьбе всемирно известного ЕАК не имеющий) получил из Израиля от своих родственников бандероль с книгами о жизни евреев в СССР. К письму была приложена копия фотографии первых послеоктябрьских лет. Почти три четверти века назад в заполярном Обдорске, нынешнем Салехарде, снялись на память шестеро ссыльных – молодых социалистов, беззаветных романтиков, поборников национального самосознания и борцов за независимое государство евреев (на снимке внизу). Сразу узнав себя на снимке, девяностолетний ярославский старожил с изумлением прочел в подписи, что сам он, оказывается,.. умер в сибирской ссылке. Выяснять годы и годы спустя, какой незадачливый канцелярист поспешил спровадить его на тот свет, он, конечно, не стал. А с другой стороны, сильные мира сего столько раз пытались стереть этого человека в пыль, что особенно удивляться подобной чернильной кляксе не приходится. Почти тридцать лет то в одиночку, то с любимой женой и двумя маленькими детьми скитался Моисей Финкельберг по тюрьмам, лагерям и ссылкам. Умудрялся между отсидками строить в должности инженера-экономиста Ташкентский текстильный и Соликамский целлюлозно-бумажный комбинаты, восстанавливать под Ленинградом газосланцевый завод – вкалывающие даром классные специалисты в зоне ценились. Его арестовывали четыре раза. По последнему кругу ударили в солнечное сплетение – высылкой в сорок девятом году без семьи на вечное поселение за тридевять земель к гибельным Васюганским болотам. А он вопреки всему не сгинул. Не обозлился на жизнь. Не потерял к ней интереса. Вместе с любимой своей Евушкой поставил на ноги двух сыновей, нянчил внуков. На пенсию уходил в Ярославле с должности начальника отдела крупного строительного треста. Когда случилось самое худшее – умерла от рака его, такая же, как и он, неугомонная Ева Ефремовна, он посчитал, что подошла к концу и его собственная земная дорожка. Напоследок решил успеть понять, а главное, детям растолковать, чем жили-выживали их родители в те времена, когда, как он говорил, «жизнь человека значила не больше жизни муравья». Перо и тетрадь в клеточку взял он в руки в середине 70-х. После выхода на западе «Архипелага ГУЛАГ» и высылки Солженицына обращаться с этой опасной темой надо было осторожно. Изо всех сил старался автор записок, случись что, не причинить семье лишних неприятностей. Держал в секрете уже готовую рукопись лет двадцать. Воспоминания написаны без громких слов – риторику автор считал исключительной привилегией газет и митингов. Нет ничего лишнего и в спектакле, поставленном заслуженным артистом России Виталием Стужевым. Действие развертывается в тесноватом пространстве между столами следователя ОГПУ (артист Олег Новиков) и министерского чиновника (Владимир Балашов), в решетчатой выгородке, разделяющей главных героев. Композиция сделана на монологах рассказчика (эту роль исполнил постановщик спектакля). В прямой речи его героя мы не услышим ни обличений сталинщины, ни апелляций к Всевышнему. Эти две важные авторские «фигуры умолчания» сохранены и в сценической композиции. В минуту отчаяния, когда многолетняя пытка клеветой и одиночеством сбивает стужевского героя с ног (но не ставит его на колени), мы услышим, как он то ли уговаривает, то ли умоляет себя самого: «Помолись... помолись... помолись...». Портрет «вдохновителя всех наших побед» появляется по ходу действия только единожды, и то по причине смерти вождя – списанный на вечное поселение злейший враг народа инженер Финкельберг наконец-то увидит своих повзрослевших детей. Тревога за них, за Еву (заслуженная артистка России Татьяна Гладенко) и спасала на краю беды измученную душу узника. Мы видим Еву глазами рассказчика, но отнюдь не бесплотной тенью присутствует она на сцене. Играя на остром драматическом нерве, актриса буквально за несколько мгновений сценического времени успевает наделить ее не только характером, но и судьбой. Был у премьерного представления и эпилог, досказанный самой жизнью. Моисей Фроймович писал своей возлюбленной и после ее смерти. Слова одного из писем прозвучали со сцены после спектакля. Затем по просьбе организаторов вечера на нее поднялись из зала инженеры Борис и Оскар Финкельберги, сыновья героев спектакля, сами теперь убеленные сединами деды. Их простым словам о том, что сегодня они еще раз «прожили жизнь с родителями», зал аплодировал, наверное, не меньше, чем актерам. В городе они люди известные, оба пошли в отца – добрым нравом и честным отношением к делу.
Всеволод ЛЕЖНЕВСКИЙ.