Рассказал: в родном городе служил закройщиком в театре русской драмы имени М. Лермонтова, брал частные заказы. Убежденный холостяк, был он человеком на виду и небедным – имел квартиру, машину и дачу. Война в одночасье все это превратила в пепел и тлен. Насиделся под бомбежками в убежищах, насмотрелся зачисток. Документы сгорели вместе с квартирой. С октября 1995 года – мигрант.
Как Владимир Круглихин жил дальше, читаем по справке, выданной ему в Москве прошлой осенью председателем комитета «Гражданское содей-ствие» С. А. Ганнушкиной, членом комиссии по правам человека при Президенте РФ. Федеральная миграционная служба направила Круглихина в Новосибирск. Там он оформился осветителем в театр оперы и балета. Скитался по углам. Переехал в Новокузнецк, работал в драмтеатре по специальности. Получил паспорт. А вот с жильем вышло еще хуже, чем в Новосибирске: стал постояльцем дома ночного пребывания, более известного как бомжатник.
В поисках лучшей доли в 2000 году перебрался в Москву. По контрактам кроил костюмы для постановок театров Вахтанговского и Моссовета. Потерял эту работу из-за отсутствия регистрации. Жил под опекой комитета «Гражданское содействие». В базе данных В. П. Круглихина есть сведения о пятнадцати его обращениях по вопросам гуманитарной помощи: трудоустройства, временного размещения, помощи правовой и медицинской. Комитет, в частности, оплатил ему две хирургические операции. В 2001 году он поехал в Грозный за документами на жилплощадь.
– Без них компенсации миграционная служба не дает, – объяснил нам Владимир Павлович и вкратце поведал, что приключилось с ним в дороге.
В Невинномысске, дохнув водочным перегаром, четыре амбала в милицейской форме со словами «Что тут делаешь, воруешь?» снимают беднягу с поезда. Привозят в отделение, отбирают все документы и, надев ему на голову пустое ведро, начинают кулаками и дубинкой выбивать у него «признание».
Ничего не добившись, выгнали за дверь, без документов. Добрые люди привезли его в больницу. Там избитого подлечили и через три дня выписали, объяснив: извините, дольше держать не можем, у вас нет медполиса. Из простого чувства самосохранения в милицию за документами Круглихин не пошел и в Грозный тоже не поехал. Счел за благо, покуда цел, в Москву вернуться.
Проголосовал на шоссе – повезло: у шофера-дальнобойщика в кабине оказалось свободное место. На другое утро они уже въезжали в столицу нашей родины. В офисе миграционной службы путешественник первым делом поднял рубаху, во всей красе показал синяки: мол, так я за документами прокатился, полюбуйтесь, как меня допрашивали ваши бдительные коллеги.
Как бы то ни было, а его без промедления направили к паспортистам, и временное удостоверение личности ему было обеспечено.
– Но все равно без паспорта куда ни приди, – продолжает он свой рассказ, – о чем ни попроси, тебе отвечают: «никак», «ни зачем», «ни почему». Однажды припекло так, что я умолял милиционеров: отправьте меня за решетку, только документы дайте. Когда забирают, любые справки наводят немедленно.
Хоть и называет себя Владимир Павлович человеком «разбабаханным», имея в виду нынешнее свое душевное состояние, а ведь не сдается, упрямец. Заручившись моральной поддержкой все того же комитета «Гражданское содей-ствие», учрежденного для помощи беженцам журналистом «Литературки» Лидией Графовой, пробует теперь бедолага Круглихин выживать по новому кругу.
Воспользовался советом знающих людей, приехал в Ярославль – и город куда поменьше златоглавой, и театров несколько, и, слышал, «социальная гостиница» для бездомных есть. В городской службе соцзащиты, судя по всему, приняли гостя по-людски. Позвонили в гостиницу на Чехова, 42. «Мест нет», – ответили там. Ну тогда дайте хотя бы пару бесплатных талонов, чтобы поел человек, настояла социальный работник.
Еда, купленная на те 60 рублей в ближайшем магазине, и стала его завтраком, обедом и ужином. Ночует на вокзале. Тело и душу отогревает в церкви Богоявления. Отстоял там вечернюю службу. Батюшка, узнав его историю и критически оглядев нового прихожанина, снабдил его телогрейкой под пальто.
Выходя после разговора на улицу, гость поднял воротник. Метель нещадно трепала полы видавшего виды демисезонного пальто. Подумалось, что вся многострадальная российская миграция вот так же оказалась сейчас на холодном ветродуе. Когда года три назад ее передали в ведение милиции, выс-шее руководство МВД обещало, что отношение к беженцам «будет гуманным».
А вот председатель «Форума переселенческих организаций» Лидия Графова горько шутила по поводу президентского указа о мигрантах: «Это как если бы зоопарк присоединили к мясокомбинату». Вспоминается и такая тирада на эту тему одного высокопоставленного чиновника, услышанная по ящику, насчет того, что, дескать, «прошли романтические времена, когда мы исходили только из прав человека». И новый закон о гражданстве развернут у нас в основном против нелегалов. Но ведь те лихие гастролеры – торговцы наркотой (в нашей области, как уверяют эксперты, каждый третий переселенец – нелегал) втихую купят себе все, что угодно, и гражданство, и вид на жительство.
Не купят этого только те, кто действительно нуждается в помощи, как Круглихин. О чем тут у нас идет речь, он не по ТВ, не по газетам знает и острые углы неологизма «мигрантофобия» не раз на себе испытал. Его брали на должность, а когда выяснялось, откуда переселенец, тут же давали ему от ворот поворот: «Из Чечни? Не берем».
Владимир Павлович, как нам показалось, из тех, кто осуждать своих обидчиков за жестокосердие не спешит:
– У многих ведь на Северном Кавказе служили близкие. Кто-то вернулся инвалидом или, хуже того, погиб в Чечне. Я лучше молча уйду, а вдруг здесь как раз тот самый случай.
В Ярославле Круглихин немедля сделал попытку устроиться на работу по специальности. В одном театре ему ответили, что портные не нужны. В другом, кажется, им заинтересовались, назначили еще одну встречу.
Не берусь загадывать, когда и где встретит он человека, понимающего: Владимир Круглихин и такие, как он, не хотят быть обузой своей исторической родине. Он просит только, чтобы ему дали возможность позаботиться о себе самому.
Юлиан НАДЕЖДИН.