Судите сами: воскресные утренние выпуски новостей с придыханием констатировали «сбычу мечт», как может показаться, всего народа нашей страны. Подписанотаки на вьетнамском саммите соглашение о вступлении России в ВТО. Как, вы не знаете, что означает эта аббревиатура? Да еще и не ликуете по поводу произошедшего? Ахах, какие отсталые у нас жители России... Всемирная торговая организация была желанной целью наших министров, скорее всего, и наших банкиров. Мы, правда, будем из бюджета расплачиваться за радость такого членства, но честьто какая, да и прибыль, пусть не нам с вами, тоже, вероятно, неплохая.
Вот здесь бы и возмутиться: Россия – в смысле ее граждане и, между прочим, налогоплательщики ничего о сути акции и ее последствиях не знают. Как ничего не знают о реформе ЖКХ, накатившей на нас уже расклеенными по подъездам призывами явиться и расписаться в своем согласии. Как ничего не знают о последствиях чиновничьих игр в сфере высшего образования (Болонский процесс на бумаге и в реальности явно не совпадает, а там, где совпадает, в России используется не во благо студентов, а во благо распорядителей кредитов) и в сфере образования среднего (мало кто знает, что образцом для нашего ЕГЭ послужил опыт так называемой «черной Африки», где внешние эксперты проверяли, правильно ли спустились с пальм аборигены).
Ан нет, по всем этим поводам Россия не возмутилась. Не возмутилась и по поводу безумия с льготами и выдачей лекарств; а ведь телевидение нам только что показало арест одного из высоких чиновников (мельком пролетели сюжеты об арестах руководства Фонда обязательного медицинского страхования). И потому, как всегда, крайними оказались те, кто попался на глаза всем. Или – почти всем. Это были те, кто снимал, реставрировал и выпускал в телепрокат версию «Тихого Дона» образца 1993 года.
Вот здесь позвольте заступиться. Не за агрессивную рекламу фильма руководством Первого канала, не за право даже, естественное для режиссера, на собственное видение сюжетных перипетий и актерских типажей. Позвольте заступиться – вполне в духе Достоевского, чей юбилей наше телевидение практически не заметило, – за униженных напором разгневавшейся публики и оскорбленных грубостью пишущей братии людей, на которых просто умело переключили внимание с тех самых, общественно и экономически значимых и опасных событий, которые я уже упомянула. И не только с них.
Задам несколько вопросов, на которые у меня самой не всегда есть однозначные ответы. Но попробуем их хотя бы поискать.
Почему «неправильная» сексуальная ориентация актера, выбранного С. Бондарчуком на роль Григория Мелехова, так волнует публику? Неужели ее наметанный взгляд способен определить эту специфику мужчины вот так, навскидку, да еще через экран, да еще в роли, в гриме, в костюме? И если способен, то почему публика не распространяет своего возмущения на постоянно гастролирующего в Ярославле режиссера Р. Виктюка или иных русских актеров, про которых ведь тоже «говорят»?..
Почему публика так восстала против иностранных актеров, чей типаж вовсе не хуже типажа их предшественников в фильме С. Герасимова, – только потому, что они иностранные? И почему та же публика не бежит с протестом к эстонскому посольству после показанного по телевидению, да еще с умильным комментарием, интервью руководителя Эстонии, сообщившего во время гастролей там О. Табакова и его команды с нашими «Мертвыми душами», что он никогда не видел русского театра? Почему это у ближайшего соседа, который явно по возрасту застал «союз нерушимый», возможна такая небрежность в отношении России – и это не вызывает в России справедливого гражданского гнева?
Почему, наконец, никто из льстецов, обогревших своим вниманием прокат последней версии «Тихого Дона» – а по телеканалам в течение нескольких недель, особенно последних двух, были и интервью со всеми вместе и отдельно взятыми членами семьи режиссера, и даже воскресные «Времена» 12 ноября полностью погрузили нас в детали выцарапывания фильма из итальянских сейфов, – почему никто не попытался сравнить эту ленту с действительно первой экранизацией?
Хотя нет, попытались, правда, лишь намеком, а не прямым текстом. Попытался, как всегда, канал «Культура». В пятницу утром без указания в программе года создания фильма все же показал понастоящему первый «Тихий Дон». Тот, что был снят в 1931 году забытыми теперь И. Правовым и О. Преображенской. А ведь всех так раздраживший, «неправильный» иностранец у Бондарчука один в один списан с нашего, советского А. Абрикосова – и тонкая кость, и негустой чуб, и ленивая грация, вовсе не такая уж брутальная, какая появилась в герасимовской версии у П. Глебова. Но если уж искать антиподы – то это новая Аксинья по отношению не к Э. Быстрицкой даже, на которую своей воспитанной сдержанностью она явно похожа, а по отношению к той, первой. Знаменитая красавица еще немого кино Э. Цесарская была какойто дремучей, разумеется, весьма привлекательной, но мрачной. Ее снимали в основном крупным планом, ее обреченность именно там ощущалась сильнее всего. Да и оператор, тоже теперь забытый, Д. Фельдман, выдающийся мастер композиции кадра, там снял таких пиявок на теле Степана, такие чернобелые планы уходящих вдаль дорог, какие у Бондарчука не удались.
Вот и получается, что Россия возмутилась, можно сказать, встала на дыбы совсем «мимо». Так возмутилась, что даже студенты, не всегда внимательно читавшие шолоховскую эпопею, гневно заговорили со мной о своем недовольстве экранизацией. Насколько помню, так не возмущались ни муляжным котом и бутафорским Ершалаимом в экранизации «Мастера и Маргариты», ни псевдопсихологическими длиннотами в сериале «Доктор Живаго», ни бессмысленными купюрами в дайджесте «Двенадцати стульев». А вот «Тихий Дон», который читают и знают сегодня куда меньше названных романов, вдруг стал причиной мощной волны возмущения и чуть ли не протестов.
Вот уж поистине телевидение оказалось средством массовой коммуникации. Массу, то есть публику, то есть нас с вами, организовали на защиту той России, которую до нас уже потеряли. И масса, то есть публика, поэтому не заметила, как Россию теряют сегодня.
Татьяна ЗЛОТНИКОВА, доктор искусствоведения