Приключения горожан в деревне

о том, что неплохо было бы иметь где-нибудь домик на плэнере, велись уже давно. Берем! Будучи горожанами до мозга костей, особенно мы любили смаковать подробности будущей деревенской идиллии: богатое воображение легко рисовало дымок над трубой (про колку дров и топку печей как-то не приходило в голову), неспешные прогулки по расчищенным дорожкам (кто бы их почистил?), предвкушение жарко натопленной баньки... – Да надоело! – бросил в сердцах Женя, – который год говорим! Взял газету и через десять минут решительно ткнул пальцем: «Двухэтажный дом, хоздвор, ледник...» Погрузившись в километровую карту Ярославской области (что-что, а уж карты у нас, туристов, всегда под рукой), привязал объявление к местности. Обнаружил, что вся окрестность испещрена голубыми прожилками и «фасолинами» (реки и озера, соответственно), а до леса – рукой подать (три сантиметра на карте). Женя решительно заявил: «Берем!» и тут же позвонил хозяевам: «Мы берем ваш дом, сейчас привезем деньги!» На часах было без четверти полночь. – Вы бы хоть посмотрели... – промямлил сонный владелец. – А зачем? И так все по- нятно. Мы едем, едем, едем... Час езды по направлению к Любиму, и вот он, конечный путь нашего автопутешествия – деревня Валино в Некрасовском районе. Здесь машину придется оставить и дальше километра четыре топать на своих двоих до нашего имения. Это на карте четыре километра выглядят как четыре сантиметра. Впрочем, если не желаешь ноги топтать, можно попросить местного жителя дядю Валю запрячь в розвальни лошадь Прелю. «Местное такси» – так все их называют. Цена за проезд невелика, вполне сопоставима с городскими расценками на услуги извоза – пятьдесят рублей в оба конца. Дядя Валя вообще оказался очень ценным «приобретением»: у него и молочком можно разжиться, и сметанкой домашней. Хоть и вдовствует, но хозяйство держит большое, заправляет всем крепкой еще рукой. Наша деревня – Середки. Длинная улица внушительных, потемневших бревенчатых домов теряется где-то в снегах-полях. Жилых, впрочем, всего три. Они сконцентрированы около журавля-колодца. Теперь будет четвертый жилой дом – наш. Остальные обитатели Середков появятся только ближе к лету. Вот мой дом родной Это наш дом?! Огромный двухэтажный домина придирчиво осматривает нас семью окнами: четыре на втором этаже, три – на первом. Ошарашенные размерами, обходим его по периметру. За жилой – зимней частью – следует летняя, далее хоздвор (с настоящим сеновалом!). Во дворе туалет типа сортир – без двери, с развевающейся ситцевой занавесочкой. – А зачем вам дверь? – недоумевает дядя Валя – сортир-то лицом в поле повернут. С землей – в смысле с приусадебным участком – пока непонятно: покосившийся плетень ограждает некую территорию лишь с одной стороны. «Там соток десять сразу за домом, и картофельное поле – за деревней, – говорили бывшие хозяева, – а может, и двадцать соток. Никто не измерял специально». Окончательно замерзнув (февраль, минус 20), гараж, заготовленные дрова (очень кстати!) и баню осматриваем уже мельком – очень хочется в дом, в тепло. Минус варежки Теплом в доме, однако, не пахнет. Понятное дело – не топили избу уже больше года. Так что температура за бортом и внутри практически одинаковая. Однако есть три печи: русская, буржуйка и голландка. С вполне понятным энтузиазмом перевоплощаемся в кочегаров. Рассредоточились по объектам – мне выпала буржуйка. Прогоревшая местами труба сначала дымит нещадно, но по мере накаливания начинает скупо отдавать тепло. Промерзнув к этому времени уже окончательно, решаю погреть варежки – старательно раскладываю их на трубе. Через некоторое время все начинают подозрительно принюхиваться. – А дом-то совсем нежилой, – констатирует Женька, – чуть поднагрели и какой-то дрянью запахло. – Воняет жутко, – соглашаюсь я, – вот только откуда? Минуту спустя обнаруживаем источник неожиданной ароматизации помещения – напрочь сгоревшие варежки. Пришлось заново проветривать и без того нежаркие апартаменты. Пока носилась с разваливающимися на части рукавичками, оббила весь лоб о низкие притолоки. – Голову-то пригибать нужно! – мудро замечает Женька и тут же, неловко развернувшись, смачно втемяшивается в угол печной трубы. – Один-один! – гасит назревающий конфликт дипломатичная Ольга. Пожар заказывали? Через пару часов дом нагрелся. Итожим: буржуйка поддымливает, но это терпимо; голландка на втором этаже – просто чудо, не придерешься; русская печь удивляет непонятными пока паровыми гейзерами с лежанки – струи вырываются меж рассохшихся кирпичей. – А, может, так и надо! – наив-но решаем мы. – Зато теплее спать будет. Однако расположившиеся было на ночлег на полатях дети через некоторое время начинают бунтовать – жарко, несмотря на то, что разделись до трусов. «Нечего капризничать! – прикрикивает Евгений, – жар костей не ломит». Но, вняв мальчишеским мольбам, перебираемся всей командой на второй этаж и, поздравив друг друга с удачным приобретением, засыпаем. ...Пробуждение было недоб-рым. Оля толкнула меня в бок: – Мне кажется или в самом деле гарью несет? – Кажется-кажется, – бурчу я, – это варежки до конца не выветрились. – Пойдем посмотрим, – не успокаивается она. Недовольно ворча и принюхиваясь, пытаемся просочиться вниз – лестница расположена почти вертикально, передвигаться по ней можно только распластавшись на животе. На первом этаже дымище! – Горим!!! Посыпались горохом вниз, мечемся по избе, сшибая друг друга. Что горит – непонятно. Двери настежь, оттуда – клубы морозного воздуха. Видимость – ноль. По наитию заглядываю на русскую печь, а там тлеет забытый матрас. Вот они, паровые гейзеры! Хвать матрас – он в руках рассыпается, от свежего воздуха начинает полыхать, куски горящей ваты валятся на пол. Носимся как угорелые (а ведь действительно чуть не угорели!) битый час. Подлый матрас, залитый водой, засыпанный снегом, продолжает полыхать во дворе. Ликвидировали последствия пожара только к утру. Выглядим все, как погорельцы: полуголые, в саже, всклокоченные. С новосельем, дорогие товарищи! – Зато нескучно, – философски замечает Женька. Это точно! (Продолжение следует).