Среди моряков не будет ярославцев – матросов с линкора «Новороссийск» Бориса Сергеевича Гурлева и Валерия Васильевича Козлова. Уж больно дорого стоит поездка в Севастополь. Даже по железной дороге. Так что ветераны не смогут возложить цветы к памятнику погибшим товарищам и помянуть их вместе с сослуживцами. Грустно. Но Валерий Васильевич держится, он ведь старый морской волк. И когда дверь мне открыл, сразу стала ясна его морская душа – в вороте рубахи виднелась тельняшка... Конечно, разговор зашел о «Новороссийске».
СО ВСПОЛЬЯ НА ЧЕРНОЕ МОРЕ
Не думал Валерий, что придется ему поменять железнодорожные пути на черноморские волны. Родился он на станции Чебаково, до армии работал слесарем на станции Всполье, то бишь Ярославле-Главном сейчас. В 1951 году был призван Тутаевским райвоенкоматом и отправлен в Севастополь. После отборочной комиссии оказался в учебке, а затем – на флагманском корабле. «Юлий Цезарь» – таким громким именем называли итальянцы броненосец. Он достался СССР по репарации, и в феврале 1949 года над кораблем подняли наш флаг. Линкор назвали «Новороссийск». Началась дружба: моряки ездили в гости к шефам, шефы – к морякам. Артисты, молодежь...
Разное сейчас пишут о линкоре. Например, будто итальянцы там провели по каютам винопровод. Чтобы, значит, кто захотел – налил себе стаканчик красного... Козлов усмехается:
– Какое там вино! Сетуратор там был. У третьей башни орудия главного калибра стоял прибор для охлаждения газированной водой поршня затвора. Он при частых выстрелах нагревался до каления. От пресной воды появляются темные пятна на поверхности, и поршень неплотно закрывается. А газированная вода улетучивается.
– А может, этот винопровод к офицерам в каюты шел?
– Я некоторое время в денщиках был у командира дивизиона капитан-лейтенанта Владимира Марченко. Не видел ничего такого. Выдумки все.
– А что от итальянцев осталось на линкоре?
– Газеты. Особенно много их обнаружили в межбашенном пространстве. У нас на итальянском никто читать не мог, но мы смотрели картинки. Вульгарщины там не было. Так – рестораны, кто выпил, кто закусил... Ну как у нас сейчас про богатых пишут.
– А правда то, что писали иностранные газеты: дескать, линкор и затонул-то потому, что русские моряки с передовой западной техникой не совладали?
– Неправда! Он ведь у нас с 1949 по 1955 год ходил. И стрельб сколько провели. Мы только перед ноябрьскими праздниками отстрелялись – по движущимся баржам и натянутым парусам. Так одни лохмотья оставались. Нет, техника была в надежных руках! Хотя потом приехавшие из Москвы офицеры нам говорили: вот-де из-за плохой выучки личного состава и низкой требовательности командиров мы потеряли такой корабль...
ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД НАСТУПАЕТ
В ночь с 28 на 29 октября страшный взрыв потряс «Новороссийск». Валерий Козлов, тогда командир орудия и старшина огневой команды, вспоминает:
– Случилось это в 1.29. От двойного взрыва корабль чуть не встал на дыбы. Из строя сразу вышли носовые электростанции.
А накануне мы пришли с моря в 19.00 после стрельб. Отстрелялись с оценкой «отлично». Был банный день. Потом показывали кино. Из города вернулись увольняющиеся, угомонились. За сутки до этого на судно пришло пополнение. К нам в башню направили шесть человек. Почему-то узбеки с таджиками. В шкиперской кладовой они получили полное обмундирование – по аттестату, то есть восемь форм. Весь вечер ребята примеряли их. После взрыва они все надели на себя и подпоясались. Людям жалко было бросать добро. В одном кубрике видел: стоят два матроса-музыканта, собирают – один аккордеон, другой баян. Я им: бросайте, мы уже по колено в воде! А они раздумывают. Армянин сверху бежит в кубрик. «Зачем?» – «Забыл отрез на костюм!» А носовая часть тонет, вода заливает первый, второй, третий кубрики... Линкор бы не перевернулся, да буксиры помогли – нос в воде, он уже дна коснулся, а корму задрало.
А люди в это время стояли построенные в шеренги. Корабль кренится, и первая шеренга вынуждена держаться за бортовые леера, вторая шеренга – за первую. Я разворачиваюсь – и в башню. Там – старший лейтенант Тюменцев, командир третьей башни. Говорю ему: «Дайте скажу по переговорной связи, чтобы всем быстро на верхнюю палубу!» – «Что ты делаешь, тебя же утром расстреляют!» – «Нужно еще до утра дожить». Уже все было ясно: даже крысы сотнями сыпались с визгом через вентиляционные трубы. Но Пархоменко, командующий Черноморским флотом, и начштаба эскадры Никольский велели раненных во время взрыва уложить на палубе на брезент. Хотя кругом были баркасы, можно было бы вывезти людей. Они так и потонули.
Пархоменко стоял у флагштока, Никольский же чудо творил: разгонял всех по боевым местам. А Тюменцев так и остался на посту. Я залез на крышу башни и кричу ему: «Давай сюда!» Отказался. Меня спасло то, что башня уже в воде оказалась. А плавал я неплохо.
– Страшная картина...
– Да, веселого ничего не предвещалось. На нас потом столько навешали...
В ГОСПИТАЛЕ
Трудно пришлось уцелевшим – плыть метров триста во тьме, в ледяной воде, в одежде – брезентовых штанах, бушлатах. Ближайший берег – мол, у госпиталя. Валерию повезло – он наткнулся на баркас, за руку его втащили туда. А потом он сам услышал какой-то хрип, протянул руку к воде и нащупал воротник. Схватил, вытянул, затащил в баркас. Оказалось – и. о. командира корабля капитан второго ранга Хуршудов. «Садитесь!» – «Спасибо, матросики!»
– На берегу в рупор командовали: «Все по палатам!» Пришли, только разделись, обернулись в простыни, как дежурный заходит с подносом и стопочками. «Только по одной!» Я взял одну, а мой товарищ, тоже командир орудия, москвич Толик Корзенков, выпил побольше. Полежали полтора часа – команда: «Всем собраться около клуба!» Дали тапки, халаты. Собирались по дивизионам. Нам выдали кучу старого, латаного обмундирования и ботинки от разных пар. Пару дней мы провели в госпитале в изоляции: нас не выпускали и к нам никого не пускали. Через три дня наступил день похорон. Прибыл главнокомандующий ВМФ Кузнецов. Увидел нас и к Пархоменко: «Что это за народ?» – «Личный состав, который остался после взрыва...» – «Личный состав? Чтобы немедленно, сию же минуту, стояли в форме дня!» Это значит в суконной рубахе, пристежном воротнике и бескозырке. Нам сразу же выдали форму. Кузнецов: «Вот теперь я вижу моряков!»
На кладбище Коммунаров часа четыре шли медленным шагом. Впереди Хуршудов с фуражкой на руке. Затем офицеры, старшины, рядовые. Пришли – а там трибуна. Стоит контр-адмирал Уваров, командующий эскадрой, и не знает, что говорить: что за причина такая нас загубила? Потом вышел из положения: это неопознанный, дескать, предмет – то ли после войны взрывчатка осталась, то ли с нахимовских времен.
С кладбища повели на камбуз. Там уже тарелки стояли. Поели, встали, а нам: «Подождите, нужно вспомянуть товарищей.» Прошли с канистрами и налили по полкружки...
ВЕЛЕНО МОЛЧАТЬ
– На следующий день нас навестил начальник политотдела. «Товарищи, вы здесь на карантине. Не думайте, что вас заперли, изолировали от народа. Знаете, что по городу слухи идут: будто вы погибли вместе с кораблем? Идите в увольнение, хоть с ночевкой. Но будьте с уважением к самим себе, разъясняйте: корабль погиб, но личный состав остался жив.
– Смолчали?
– А что ж против ветра...
Уцелевшим морякам от организации Красный Крест вручили по пятьсот рублей. Через месяц всех демобилизовали. Перед отъездом взяли расписку о неразглашении тайны.
Валерий Козлов вернулся в Ярославль, отучился в Вологде на осмотрщика вагонов и продолжал работать на железной дороге. Правда, не до пенсии. А в 1995 году пришел в военкомат узнать: не положены ли ему какие-нибудь льготы, как пережившему катастрофу с линкором «Новороссийск». Какой-то сверхсрочник вытаращился на него: «Да ты на крейсере служил, а не на линкоре!» У Козлова при демобилизации почему-то в военном билете написали: крейсер «Новороссийск». А такого не было на флоте. И только через архив Военно-морского флота получил он бумагу, что с октября 1951 по ноябрь 1955 года проходил срочную на линкоре.
ОСТАЛИСЬ В ПУЧИНЕ
В той катастрофе погибло шестьсот моряков. Трагедия стала государственной тайной. В связи с ситуацией был снят с должности и отправлен в отставку главком ВМФ адмирал Кузнецов. На принятие решения повлияло то, что погибло очень много людей. Причем не внезапно, а после плохо организованного спасения.
Благодаря начальнику военно-морского отдела Ярославского областного военкомата капитану первого ранга Владимиру Захарову, а также зампредседателя совета ветеранов линкора «Новороссийск» в Севастополе командиру отделения артиллерийских электриков старшине I статьи Леониду Хаджи мы можем привести здесь имена моряков-ярославцев – членов экипажа линкора «Новороссийск». Увы, они сгинули в пучине волн в ту страшную ночь с 28 на 29 октября 1955 года. В Любимском районе и Рыбинске, Гаврилов-Яме, Ростове и Ярославле помянут их родственники и оставшиеся в живых товарищи. Их имена внесены в шестой том Книги Памяти, изданной музеем Обороны Севастополя.
Старший матрос Борис Храпков, Ярославль.
Старший матрос Владимир Воронцов, место рождения неизвестно.
Матрос Юрий Евграфьев, Гаврилов-Ям.
Матрос Анатолий Петров, Рыбинск.
Матрос Владимир Рысов, деревня Слобода Любимского района.
Матрос Владимир Чекменев, Ростов.
В феврале 1999 года Правительство РФ приняло решение о награждении моряков линкора «Новороссийск», погибших в бухте Северной Севастополя.
Виктория ГЕФЕЛЕ
Гость | 24.03.2011 в 00:09 | ответить0
Зайдите на сайт linkor-novorossiysk.ru