На Припяти было как в Афгане

на Новой Земле и в Тоцких лагерях под Оренбургом, их родные и близкие. О семье чернобыльского ликвидатора наш рассказ. Гвоздь, вбитый по шляпку Семья кавалера ордена Мужества Николая Ельцова держится на одном гвозде. Когда его супруга Тамара Дмитриевна, бывает, слышит эту дружескую шутку чернобыльцев, то по привычке слегка морщится, как от пересоленного супа. Но фольклор есть фольклор, с ним не поспоришь. Как представительница слабого пола, к тому же медик по профессии, она не прочь бы, наверное, прослыть пуховым одуванчиком. Но по жизни она – да, скорее гвоздь, вбитый по шляпку, чтобы тот «скворечник», который на нем крепится, храня тепло, не поддавался ветрам и ненастьям. Года четыре отсуживали Ельцовы у властей жилье, полагающееся им по закону. Наша взяла, но какой ценой досталась победа! Стоила она Тамаре Дмитриевне инфаркта. Столько же времени отняла после новоселья ремонтная страда с цементированием полов, сменой батарей отопления и всей столярки. При этом и сам-то орденоносец, разменяв недавно полсотни, мужчина еще хоть куда – и золотые руки при нем, и человек он не робкого десятка, в чем не раз убеждал на деле свою благоверную. А вот ходить по собесам, толочь воду в ступе, доказывая то, что еще с десяток лет назад записали в законе, Николай Ельцов не умеет. Не дала ему природа такой дар. Чуть голос на него повысят, теряется, не знает, куда руки девать, что говорить «в свое оправдание». Услышал как-то от одного должностного лица: дескать, квартиру получили, «а все ходите». Он повернулся и ушел. Так что должность семейного правозащитника поневоле досталась жене. Даже установку телефона за их законные 50 процентов скидки брали с боем. Дошла правозащитница аж до дирекции Яртелекома. Только такая решительная мера и сработала. Их судебный иск на перерасчет компенсации ликвидатору Ельцову за ущерб здоровью идет по очередному кругу. Снова пришлось впрок набираться терпения – уже в новом столетии жизнь, как известно, успела подорожать чуть ли не вдвое. Заявлений на индексацию возмещения ущерба в судах, говорят, по Ярославлю плюс-минус сотня. Рассмотрение, как всегда, идет ни шатко ни валко – закрыта примерно лишь четверть всех дел, и ни одного проигранного чернобыльцами. Ну как тут Ельцовым не жить надеждой на светлое будущее. Николай Николаевич – не из тех, кто о чернобыльской беде говорить может в любое время и по любому поводу. Когда я опрометчиво с порога поинтересовался, что для него самое памятное из тех времен, он сперва ничего не ответил. Вроде как качнулся на стуле, опустил лицо, прикрыл глаза ладонью. Попросил: давайте разговор до другого раза отложим. В «другой раз» спокойно, но без подробных пояснений описал выезды из расположения части на станцию, называли их «ходками» – таких набралось больше сорока. В машинном зале злополучного четвертого блока ЧАЭС снимали оборудование, покореженное взрывом, отбойными молотками скалывали бетонные полы, выносили обгорелый мусор. Лекций об опасности каждодневных стрессов им не читали, но и так все было ясно. На госпитальную койку от головокружений, общей слабости, болей в суставах, с неясными «отдаленными последствиями» врачи укладывали самых крепких здоровяков-спортсменов. Через два с половиной месяца доза облучения, накопленная связистом Ельцовым, была для весны 1987 года предельной – 15 рентген. Его немедленно отправили домой. После возвращения какое-то время казалось, что прежняя должность на заводе топливной аппаратуры – наладчика токарных автоматов – ему по-прежнему по плечу. Пока не напомнили о себе те «последствия», о каких даже медицина знала тогда далеко не все. Однажды у станка на свежую голову он никак не мог сообразить, в какую сторону ему ключ вертеть... Что есть мужество На этом деликатную тему здоровья кавалера ордена Мужества мы посчитали уместным закрыть. А вот порассуждать о самом мужестве Николай Николаевич не отказался. Он, например, уверен, что награждали их вовсе не проформы ради. Когда люди с прямой спиной шли туда, куда их посылали, от и до выполняли присягу на верность Отечеству, зная, что каждый их день в зоне отчуждения может оказаться последним, это для чернобыльских условий, как думает Ельцов, и есть самое настоящее мужество. Недаром такая служба шла день за три. Как в Афгане на передовой. Все чаще во сне отводит душу цветным кино про то, как он, крестьянский внук, вдруг оказывается в деревушке Когаево под Лютовом, в бабкиной избе, давно сгоревшей, в горнице с иконой в красном углу, возле горячей русской печи-кормилицы. Как-то вопреки всем законам природы сон о печке получился с запахом бабкиного печева. Правда, его Тамара до сих пор уверяет, что проистекал тот аромат из ее духовки с пирогами. Муж соглашаться с таким предположением не спешит. Потому что кто знает, не из тех ли его снов оно само, любимое Тамарино занятие на кухне – печь пироги по бабкиным рецептам с картошкой или солеными грибами. Забыл бы, да жизнь напоминает Свою дачу в Туношне они продали, как только выяснилось, что по-настоящему трудиться на земле у них некому. Активный день у хозяина – только до обеда. О своем любимом отдыхе он говорит одним словом – «тишина». Дачи нет, зато имеется огромный домашний цветник. Он для Ельцовых – и дизайн, и живая природа, и что-то наподобие профилактория. После того как Тамара Дмитриевна узнала из надежных источников, что некоторые комнатные растения очищают воздух, занялась этим вопросом всерьез. Кроме вполне обычных фикусов и кактусов, чайных роз и щучьих хвостов есть у них и хлорофитум, и монстера. Есть теория: дабы цветы росли хорошо, надо их любить, стараясь, чтобы они об этом знали. Тамаре Дмитриевне такая теория кажется убедительной. Каждое утро она начинает с приветствия, обращенного к ним: «Здравствуйте, мои хорошие». В подобной вечнозеленой обстановке кавалер ордена Мужества Ельцов навсегда забыть о Чернобыле готов хоть сегодня. Если бы сама жизнь и восемнадцать лет спустя то и дело не напоминала о нем, иногда, что называется, на ровном месте. Недавно отправился он зубы вставлять. В поликлинике по месту жительства показал нужные документы. Но его все равно поставили в общую очередь. Пришлось законные льготы отстаивать в горздравотделе. Оттуда просигналили главврачу поликлиники. Тот лично позвонил Николаю Николаевичу и пригласил без очереди на прием к протезисту. Радоваться бы ветерану Чернобыля такой редкостной обходительности. Да только все тот же у этой радости привкус – горького чернобыльника, чернобыла, полыни, по-нашему.