Охота на священника

По отрывочным воспоминаниям старожилов, конный отряд оперативников НКВД осенью 1937 года устроил настоящую охоту с оружием на трех священников. Их увезли в участок, в том числе и бывшего настоятеля большесольского храма Рождества Богородицы семидесятилетнего отца Александра, в миру Александра Викторовича Поздеевского. По соседству в деревне Агафоново (сейчас это территория поселка Некрасовское) чекисты обыскали дом Патушиных, приютивших батюшку, – домовладение священника при храме после его закрытия отобрали. Он давно жил по углам, не переставая верно служить Господу. В протоколе обыска на опись изъятого ушло всего полстраницы: паспорт, метрика, две фотографии, серебряный нагрудный крест, видавшее виды церковное облачение. Очевидцев тех событий в живых никого не осталось. Дом Егоровой позже сгорел при невыясненных обстоятельствах. Взрослые дети отца Александра – а было их у него семеро – после его ареста разъехались. Сами обзаводились семьями, мало-помалу теряя друг друга из виду. На допросе глава семейства как умел защищал своих чад от неправедного суда, твердо заявив, что уже десять лет не живет вместе с ними и ничего о них не знает. Слегка покривил душой, зато ни один из них по отцовскому делу не пострадал. Время наступило крутое, летучая песенная строка «молодым везде у нас дорога» никак не относилась к детям и внукам служителей культа. Огласка такого родства закрывала перед ними все двери. После войны в роду Александра Викторовича постепенно гасла память о том, как жил он при совдепии и как погиб за веру. Пути Господни неисповедимы. После перестройки объявился в Алферове дачник из Ярославля. Участок выбрал там, где оставалось свободное место. Звали новосела Александр Поздеевский. Случайно узнал, что именно здесь чекисты устроили охоту на его прадеда-священника, о котором он мало что знал. Долго потом удивлялся такому совпадению. Не особенно надеясь на успех, написал запросы в госархивы Ярославской и соседних областей. Получил в ответ много чего любопытного. Сперва не знал, как на пользу себе и людям употребить те архивные бумаги. Надоумил один знакомый: давай-ка, предложил, сходим в историко-родословное общество. Его секретарь, врач Александр Геннадьевич Пенкин, – большой дока в таких делах. Два Александра сразу сошлись на том, что независимо от профессии и образования заняться историей своей семьи стоит, просто чтобы знать, кто ты и откуда. Собственный крестьянский род Пенкин раскопал в глубь веков на целую дюжину поколений, до петровских времен и даже дальше. Есть в истории его семьи и большесольский след. Оттуда все его предки по женской линии. Один из священников Поздеевских, отец Иоанн, был причетником на крещении пенкинского прадеда по матери и его братьев. Так что уговаривать Александра Геннадьевича вплотную заняться Поздеевскими совершенно не требовалось. Дружно взялись, да так, что за пару лет по церковным метрическим книгам, налоговым ревизским сказкам, материалам переписей населения, архивным делам восстановили без пробелов с конца XVIII века родовое древо потомственных служителей веры Поздеевских. Объездили вдоль и поперек всю среднюю полосу России. Ныне здравствующих потомков этого рода набралось еще поколения на три. Кто-то из стариков памятью о предках дорожил, повспоминать детство соглашался с радостью, других и сегодня мучают былые страхи, с генами передавшиеся и следующему поколению. Поиск привел и в места, где по сельским церквушкам служил арестованный в том же тридцать седьмом еще один Поздеевский – племянник о. Александра Виктор Иванович. А дальнейшие исследования привели их в златоглавую, в Свято-Данилов монастырь: последним настоятелем его при Советской власти был отец Феодор, в миру Александр Васильевич Поздеевский. Но вернемся в Большие Соли, в октябрьские дни тридцать седьмого года, когда чекисты разгромили молельню в Алферове. По протоколам допроса видно, каким крепким орешком стал для следователей арестованный, несмотря на возраст. Никого не оговорил и на себя не дал компромата. Вот фрагмент из авторского экземпляра книги «Поздеевские. История рода», собственноручно набранной, сверстанной и переплетенной «для семейного пользования» Пенкиным. «– На антисоветских сборищах в доме Егоровой вы бывали? – допытывался сержант госбезопасности Ковалев. – Не бывал. – Следствию известно, что в 1935 году вы высказали при встрече с Назаретским резкие недовольства существованием советского правительства. Признаете ли вы себя виновным в этом? – Не признаю. С Назаретским встречался неоднократно, но разговоров с ним на политические темы вести не приходилось. – Из документов сельсовета видно, что в 1918 году во время Ярославского восстания вы как священник призывали народ к борьбе против красных войск. Это признаете? – Не признаю. – Чем вы еще можете дополнить следствие? – Больше показать ничего не имею». Исход дознания был заранее предрешен: красное колесо репрессий уже разогналось так, что было его не остановить. Да и большесольские чекисты хорошо знали, с кем имеют дело. Конфликтовать с советской властью отец Александр начал, что называется, с порога. Было дело: узнав, что в село прибыли работники волисполкома для конфискации имущества у местной заводчицы Трехлетовой, настоятель храма Рождества Богородицы велел звонарю бить в набат, созывая людей протестовать против произвола. После выхода декрета об отделении церкви от государства с запретом на преподавание в школах Закона Божьего отец Александр учил детей основам православия в храме – до самого его закрытия. Охота богоборцев на этого упрямого пастыря началась задолго до его ареста. В начале 20-х его вместе с женой и детьми лишили избирательных прав. Потом отобрали дом в Больших Солях. В документах за 1932 год А. В. Поздеевский еще упоминается как житель посада. Два года спустя его местом жительства указано сельцо Головино. В протоколах НКВД на год ареста значится уже Агафоново. Последним его вынужденным пристанищем в родных краях была следственная тюрьма в Коровниках. Одним росчерком пера «тройка» управления НКВД по Ярославской области осудила священника на десять лет исправительно-трудовых лагерей – как «участника повстанческо-монархической группировки церковников». Жить ему оставалось еще неполных три года. Весной тридцать девятого из пересыльного пункта в Котласе его, тяжелобольного, отправили на лесоповал в Мордовию. Там полгода спустя в лазарете темниковского ИТЛ этот великий праведник и страдалец умер от цинги и сердечной недостаточности. Его очередь на реабилитацию дошла только после перестройки. Три года назад Архиерейский собор причислил отца Александра к лику священномучеников и исповедников российских ХХ века. Русской Православной церковью за рубежом канонизирован и архиепископ Феодор. Он тоже показал фамильную крепость в вере. Отказался сотрудничать с новой властью в создании послушной ей церкви. После гражданской войны этого строгого монаха и аскета полтора десятилетия мытарили по тюрьмам и высылкам. В октябре 1937 года отец Феодор был расстрелян в Иванове, волею случая в один день со своим двоюродным братом священником Виктором Поздеевским. В противоположность родичу, отцу Александру из Больших Солей, Виктор Иванович вину перед Советской властью на допросе признал полностью. «...Остаюсь тем, кем был до революции, – записал за ним протоколист, – и от своих убеждений я не отступаюсь». В Свято-Тихоновском богословском институте имена всех троих навечно занесены в многостраничный мартиролог священнослужителей, погибших от репрессий. Ярославские составители родословной Поздеевских лучше многих знают, что и отец Виктор заслужил право быть причисленным к лику новомучеников. Александр Пенкин послал документы о нем в Иваново-Вознесенскую епархию и как раз на днях получил ответ. Представление отправлено в канцелярию Московской патриархии для рассмотрения комиссией по канонизации пострадавших за веру. Фотографии предоставлены А. Пенкиным.