– Вас, Эдуард Александрович, с моим однокашником по журфаку Розовским Марком часом не путают?
– Еще как путают. Пресса то припишет мне его пьесу «История лошади», то снятое мной «Белое солнце пустыни» – ему. Не знаю, как Марк, а я понял, что бороться бесполезно, и махнул рукой.
– Недавно заезжал в Ярославль Муса Дудаев, исполнитель роли командира Рахимова из «Белого солнца пустыни».
– Интересный артист, хороший человек.
– Так вот он много чего занятного про съемки рассказывал.
– Про что, например?
– Оказывается, по замыслу режиссера Владимира Мотыля свое пламенное обращение к «товарищам женщинам» из гарема Абдуллы командир Рахимов должен был произносить, подняв коня свечкой, а вы, Эдуард Александрович, должны были снимать его лицо через лошадиные уши.
– Правильно.
– Дрессированный скакун охотно поднимался на задние ноги, но устоять нужное время под вашей камерой не мог, как над этим ни бились.
– Это вы мне объясняете?
– Выход, если помните, нашел режиссер: мол, раз вы, ребята, не можете усмирить конягу, то пусть Рахимов сядет на плечи моему помощнику.
– Так и сделали. Трюк, скажу я вам, повторили и в другом эпизоде, когда Абдулла нашел Сухова и своих жен в нефтяной цистерне и ему выстрелами из маузера захотелось проверить стенку на прочность. Артист Кавсадзе делал это верхом на лошади, но она пугалась выстрелов и все время отскакивала в сторону. Тогда-то и пришлось по «отработанной методике» заменить коня человеком. Только на плечи ассистента режиссера теперь взгромоздился не легковес Муса, а грузинский богатырь Кахи Кавсадзе. А весил он, между прочим, больше центнера.
Бывали курьезы и покруче. Когда Саид расправлялся с двумя басмачами, стреляя из-под брюха лошади, то порохом ей, бедняге, обожгло кожу. Она рванулась и сбросила Спартака Мишулина. Падая, он запутался в стременах, чудом спасся. Или еще был случай. Павел Луспекаев в Махачкале, где тогда жили артисты, в ресторане кого-то то ли мирил, то ли усмирял, и один джигит полоснул его ножом по лицу. Павел среагировал, но лезвие задело бровь. Рана была заметная. Мы, как ее увидели, схватились за головы. Замазать ссадину не удавалось, она продолжала кровоточить. И тогда придумали эпизод, где Верещагин Луспекаева на катере в перестрелке получает легкое ранение от осколка стекла.
– А что-нибудь приятное на съемках происходило?
– Ну как же. Когда измотанные, как каторжане, все в мыле часов в пять утра возвращались мы со съемок из пустыни, всегда останавливались на въезде в город, где стоял скромный ларечек. Там на розлив продавали компот. Все мы имели на такой случай по три-четыре пустые банки. Врежешь компотику...
– Компотику?
– Его самого, из сухофруктов. И счастливые айда в баню. И так каждый божий день.
– Признавайтесь, идею впервые снимать фильм под водой, я имею в виду «Человека-амфибию», вы подали?
– На пару с режиссером Володей Чеботаревым. И первым делом за этакую дерзость получили «по шеям». Откуда вы знаете, коварно вопрошало нас начальство, что у вас это выйдет? Мы продолжали обивать пороги, и каких-нибудь года три спустя наша взяла.
– Где снимали?
– В бухте Лапси под Севастополем, там неподалеку потом была дача первого президента СССР Горбачева. В том тихом заливе была подходящая толщина прозрачности воды – семнадцать метров. Но прежде нас отправили в водолазную школу, учили разным премудростям. Правда, до многого все равно пришлось доходить самим. Скажем, без посторонней помощи добились того, чтобы грим не смывался. Все акваланги делали умельцы из съемочной группы.
– Костюм Ихтиандра из чего шили?
– Тоже ой-ой-ой какая была проблема. Все ткани вели себя под водой неподобающим образом: то растягивались, то разбухали. Догадались-таки скроить костюм из... колготок. Нашили на него 10 тысяч чешуек, подкрашенных перламутровой краской.
– Рыба в кадре была настоящая?
– Ее специально запускали в бухту, огороженную сеткой – не от рыб, а от любопытствующих купальщиков. А вот мор-ские звезды у нас были из стеклоткани, водоросли – из поролона.
– Как снимали эпизод с акулой?
– Заказали надувную куклу. Но она под водой и вела себя как кукла. К тому же, чтобы опустить ее на дно, требовались почти две тонны груза. Второй вариант, с деревянной рыбиной, тоже не подошел. Как боевая торпеда, она оставляла подозрительный пенный след. Выручили местные рыбаки – привезли настоящих акул.
– Так они же кусаются?
– Обрезаться об их зубы, понятно, было пара пустяков. Но, как ни странно, опасности для жизни они не представляли. На воздухе становились вялыми, словно хмелели. Может быть, по такой причине они поневоле вели себя мирно. Одну из этих хищниц для съемок я запряг, как конягу. Быть подневольной скотиной она не пожелала, заартачилась, чуть было не рванула в открытое море. Отпускать ее на волю в наши планы не входило, пришлось поймать за «вожжи» и вытащить на берег. С тех пор она вела себя перед камерой как шелковая.
– Какой-то экстремальный случай можете припомнить?
– Запросто. Однажды исполнитель роли Ихтиандра Владимир Коренев вообще чуть не отдал Господу душу. В эпизоде, где его привязывали к якорю, меняли акваланги, и второй не сработал. Спас Володю чемпион страны по подводному плаванию, наш консультант и первый помощник Рэм Стукалов: успел снять свой акваланг и надеть его на Коренева. Сам мгновенно ушел вверх. Перепад давления был опасный для жизни – в несколько атмосфер. Когда Рэм появился на поверхности, у него из ушей текла кровь. Но Ихтиандр был спасен.
– Как думаете, «Человек-амфибия» в прокате еще появится?
– Не просто думаю, а уверен: обязательно. За 40 лет фильм тиражировали четырежды, по 200 копий. Недавно сделали цифровую, так что все на экране без очков увидим.
– Ваше имя есть в титрах телесериала «Убойная сила». Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Спасибо за шутку. Я профессионал и обязан оставаться им всегда и всюду. Работа в экстремальных условиях для меня, как вы догадываетесь, не в диковинку. Но мне претит торопливое верхоглядство. Оно на съемках сериалов, что называется, за каждым углом. И я очень подумаю, принимать ли еще раз подобное предложение, если оно поступит.
– На ярославский кинофестиваль короткометражек вы какими судьбами попали?
– Привела меня сюда боль и тревога за молодых. На мой взгляд, идет деформация душ. Вижу это хотя бы по курсовым работам в институте, где заведую кафедрой. В текстах везде – культ насилия. Получается, что если ты без пистолета и без ножа, то героем быть не можешь. На вступительных собеседованиях боюсь попасть в глупое положение, спрашивать о Толстом или Чехове. Многие из молодых да ранних не знают, кто они такие, да и знать не хотят. Вот и приехал к вам взглянуть, что несет зрителю наше молодеющее на глазах кинолюбительство.
– И что же оно несет?
– Домой уезжаю, в общем, немного умиротворенный. Передохнул от скрежета тормозов, стрельбы, взрывов. Не раз почти с завистью смотрел в фойе Дворца культуры «Судостроитель» полные веры в жизнь снимки студийцев «Руссара». А по лучшим картинам фестиваля делаю вывод: молодежь с камерой в руках тоже видит жизнь без розовых очков, но, слава богу, задумалась о вере, надежде и любви. Понимает: эти вечные ценности не дадут отвердеть и обуглиться в мире зла нашим душам.
Юлиан НАДЕЖДИН