«Римские каникулы» русского баритона

– Да, я читала книгу на русском, что заняло у меня весьма много времени, но всё же я дочитала до конца. Тема, сюжет – всё очень непросто. Роман в целом, да и фильм, особенно его последние эпизоды, безумно трагичны. Но у меня роль небольшая.
– Это ваш первый кинематографический опыт?
– Да, это мой кинодебют.
– Собираетесь продолжать?
– Да, я открыта для режиссёрских предложений. Это был очень интересный опыт в моей жизни. Я провела целый день на съёмках в провинциальном украинском городке. Взяла с собой маму и сына Максима, так как Дима очень волновался за меня и категорически не хотел отпускать одну.
– Вы хорошо говорите по-русски. Сколько времени у вас ушло на освоение языка?
– Около пяти лет. Но я его особо целенаправленно не учила. Я читаю по-русски, говорю, хотя не всегда правильно ставлю ударения, но писать не могу.
– На каком языке вы общаетесь дома?
– Если я с детьми одна, то по-французски, а когда Дима дома – только на русском. Дима всегда самые важные и нежные слова говорит по-русски. В любви признавался, предложение делал – всё по-русски. Поначалу я не всё понимала, но догадывалась. И зовёт он меня Флоша – по-моему, это очень трогательно и по-русски.
– Вы могли бы себе представить, что живёте в России?
– Я об этом уже думала. Полагаю, если надо, то я смогла бы, но именно в Москве. Хотя тут нелегко жить – климат очень тяжёлый. Русская зима – к такому не сразу привыкаешь. В пять часов вечера уже ночь, и очень много дней в году холодно, а снег удивительно грязный. Но и в родной Женеве я не хотела бы жить, хотя там мои родители, там осталось много моих друзей. Безумно скучно в Женеве – всё закрывается в шесть часов. А в Лондоне нам очень нравится, там климат хороший, и туманы вовсе не постоянны, как принято считать.
– В Англии, кажется, абсолютно всем чуть ли не вменяется в обязанность быть футбольным болельщиком. Как вы распределяете свои симпатии?
– В нашем доме болеют за «Арсенал». Если играют русские и итальянцы, я – за Италию, а если русские и англичане, то я – за русских.
– Что вы любите в России?
– Встречаться с множеством очень интересных людей. Мне нравится живое отношение людей к искусству, театру, музыке – то, чего не встретишь в Европе. А ещё мне нравится русская еда. Кстати, Дима прекрасно готовит – жарит курицу и мясо, варит борщ и щи. Сам делает пельмени и меня научил. Однажды – кажется, в Сан-Франциско – мы с ним в четыре руки налепили сотню пельменей. С тех пор это мое любимое блюдо. Вот только ваш любимый национальный напиток – водка – мне как-то не очень. Предпочитаю сухое французское вино.
– Глядя на вас, не заподозришь, что вы гурман...
– Я много времени провожу в спортзале.
– Вы хотите, чтобы ваши дети связали жизнь с искусством?
– Главное, чтобы они были счастливыми людьми. Мне кажется, Максим будет актёром, у него отличное чувство юмора, он прекрасно играет. Сейчас он ходит в русскую школу по выходным и там, среди сверстников, начинает больше петь. И Ниночка хорошо поёт. Так что это очень вероятный вариант развития событий в нашей семье.
– Вы не возражали, чтобы у ваших детей были русские имена?
– Нет. Потому что главный в нашей семье – Дмитрий, и он так решил. Вообще-то имена наших детей вполне интерна-циональные. Но мне нравятся русские имена. Я родилась в Женеве, мама – итальянка, папа – француз, мы в семье всегда говорили только по-французски. Но я называюсь итальянкой, если меня спрашивают о национальности. Я считаю, итальянский и русский темпераменты весьма близкими. Ещё до знакомства с Димой я прочитала почти всего Достоевского и Чехова, правда, на французском.
– Что значит в вашем понимании быть настоящей итальянкой?
– Это, безусловно, сумасшедший темперамент.
– И как он проявляется?
– Ну, если я злюсь, тогда меня можно увидеть «во всей красе». Я ничем не бросаюсь и ничего не крушу, но могу безумно кричать и плакать.
– Наверное, большинство знакомых и друзей восприняли ваше русское замужество как нечто крайне экстремальное?
– Может быть, в нашей семейной жизни и есть что-то экстремальное. Но не из-за того, что мой муж – русский, а потому, что он – Дмитрий Хворостовский. Хотя Дима не только уникально талантливый человек, но ещё и очень воспитанный. Он с моей мамой говорит по-итальянски, с папой – чуть-чуть по-французски. Мои родители, видя, насколько я счастлива с Димой, просто обожают его.
– Вы дипломированная певица. Два певца в одном доме – это проблематично?
– Это было бы проблематично, имей я такую карьеру, как у Димы. У меня же таковой нет. Чтобы чего-нибудь достичь в этой профессии, надо очень много заниматься. У меня есть хороший педагог, но он живёт в Нью-Йорке, а я – в Лондоне. Когда-то я даже мечтала вместе с Димой спеть «Евгения Онегина». Но, честно говоря, сейчас я уже поостыла. И теперь сомневаюсь, что хочу иметь певческую карьеру. Я просто спросила себя – ведь с собой всегда нужно быть искренней: что мне важнее – карьера или семья? Так что мне не было грустно и я ни о чем не жалею. Дима говорит, что лучшие десять лет его жизни – с тех пор, как мы встретились. Хотя наши первые два года были не самыми простыми. Дима был ещё женат...
Я верю в судьбу, но не в злой рок. Когда мы с Димой встретились, он приехал первый раз в Женеву – петь Дон Жуана, которого вообще не хотел петь. Я тоже не хотела участвовать в той постановке. Но в конце концов мы оба согласились и познакомились – и даже впервые поцеловались именно там... Каждая девочка мечтает о прекрасном принце, который внезапно ворвётся в её жизнь. Когда я встретила Диму, мне было 29 лет. Достаточно для того, чтобы уже перестать жить в ожидании чуда, но оно всё-таки случилось...