Антиквар получает вольную

Дело не в какой-то чрезмерной подозрительности ярославских стражей порядка. Теперь хоть и не те времена, когда лихой добытчик ходил в глубинку за иконами и церковной утварью с бутылкой водки да банкой тушенки в качестве разменной монеты, но все же ухо надо держать востро. Одних только православных храмов в наших краях больше двухсот, и три четверти из них находятся вдали от шума городского. Экспертизой изъятого из «девятки» занялись специалисты межрайонного отдела по раскрытию хищений культурных и исторических ценностей уголовного розыска УВД Ярославской области. Еще в начале 90-х годов этот отдел взял на карандаш, отснял на фото и видео все самое ценное – та картотека и сегодня верно служит следователям-«антикварщикам». Причем нынешняя относительно малая доля посягательств на культурные ценности в общем количестве преступлений по России (0,1 процента) никого здесь ввести в заблуждение не может. Кражи стали изощреннее, незаконный оборот предметов старины поставлен на конвейер с разделением труда между наводчиками, домушниками, скупщиками-перекупщиками, «менеджерами» по спросу. Настоящие ценности – дорогое удовольствие. Заглянем в только что вышедший в Москве том «Каталога предметов антиквариата» под названием «Аверс». Если серебряная чайная ложка фирмы Сизикова (конец XIX века) стоит 30 – 50 долларов США, карманные, и тоже серебряные, наградные часы «За отличную стрельбу» (1908 год) – от 120 до 150, то, например, бронзовая фигурка «Всадник, курящий трубку» работы русского скульптора Евгения Лансере оценивается в диапазоне от двух до двух с половиной тысяч долларов. Общедоступный антикварный рынок попроще. Там в обороте святые образа, предметы культа из домашних красных углов, сервизы или чаще их недобитые остатки, мелкая пластика с комодов и этажерок, кухонная утварь. Считать все это предметами роскоши и сегодня можно лишь с известной натяжкой. Коллекционный интерес ко всему перечисленному близок к нулю. Но спрос есть, и вор в непредвиденных обстоятельствах способен пойти даже на убийство, обчищая ризницу скромной сельской церквухи. Так было недавно в Покрове Даниловского района («Убийство в доме священника», «Северный край» за 23.08). По сведениям, полученным от заместителя начальника отдела информации и общественных связей УВД области Александра Шиханова, подозреваемый в убийстве псаломщицы резчик по дереву, помогавший батюшке с ремонтом храма, задержан, ведется расследование. Тому водителю, с которого мы начали наш рассказ об антикварном бизнесе, все изъятое возвращено. Заявлений о пропаже закупленных им вещей не поступало, и он остался вне подозрений. В центре «Антиквар» ворованное за версту чуют. Откуда вещь, здесь никогда не спросят, но в первые же минуты общения постараются узнать о визитере самое главное. Причин, по которым люди хотят продать ту или иную вещь, столько же, сколько человеческих судеб. Кто-то боится, что обворуют, кому-то не хватило терпения собрать коллекцию до конца, и эти вещи для него «прямой укор совести». Бывают варианты и посерьезней: на дорогие лекарства, на операцию не хватает. Или попал человек в долговую яму, пару икон во спасение достал из заначки. Постоянная клиентура на приемных пунктах – «средний класс», чаще из первого поколения ларечников. Тогда за водку могли последние штаны отдать, не то, что семейные драгоценности. Синдром Кречинского – такой диагноз имени героя классической комедии Сухово-Кобылина можно смело ставить тому, кто с приветливой миной предложил вам «бриллиантовое колье», которое при ближайшем рассмотрении оказалось подделкой из обыкновенного бутылочного стекла. «Синдром Кречинского» в наши дни достиг размаха эпидемии. Сами фальшивомонетчики от изящных искусств всегда не прочь прикинуться эдакими бескорыстными поклонниками муз, уверяя всех направо и налево, что они ничего не подделывают, а только копируют нетленные ценности. Пусть так, но стоит кому-то выдать копию за подлинник, немедленно возникает криминал. Жулики кормятся на всех промыслах, включая ростовскую финифть. Подделки стиля Фаберже в ювелирке или старых орденов и монет налажена с применением высоких технологий. «Старят» темперную и масляную живопись. Обработка красочного слоя специальной итальянской мастикой вызывает эффект кракелюра, растрескивания – говорят, почти неотличимого от кракелюра на картинах Рембрандта. В ходу и всякие доморощенные технологии с вывариванием иконной доски, копчением ее в печном дымоходе. Если фальшивого «Фаберже» вывести на чистую воду могут лишь специалисты из музеев Московского Кремля, то с подделками под фирменный стиль «Ростовской финифти» или с иконами эксперты «Антиквара» справляются самостоятельно. Консультанты центра Сергей и Андрей, молодые спортивные ребята, внешне совсем непохожие на детективного старичка-антиквара в роговых очках, непринужденно выходят из щекотливых ситуаций. Есть ли криминал, нет ли его, эксперты неизменно сохраняют доброжелательное спокойствие, не скупятся на улыбку. Через полторы минуты «вдруг» выясняется, что фарфоровая статуэтка с лепной сценкой «Играющие в карты» (по семейной легенде – «с кузнецовского завода») – лишь советский повтор традиционного образца, а витой старинный графинчик «из гусевского хрусталя», оказывается, не такой уж старинный, как до сих пор думал его владелец, – советский стеклянный ширпотреб. Уважающий себя антиквар знает: аура вокруг святых образов – не какая-то досужая беллетристика. Как-то Сергей показал знакомому психотерапевту-экстрасенсу три иконы: две старых, из разных церквей и одну новодел, искусно выполненный и «состаренный». Тот посвященнодействовал с каждой и вынес уверенное резюме: дескать, вот у той иконы – большущее биополе, у этой оно имеется, но послабее. У третьей же, показал он на новодельную, поля нет и в помине. Самая сильная аура оказалась у старинной намоленной иконы. Так что для эксперта-антиквара дело зачастую совсем не в деньгах. «Ценность» и «цена» для него слова однокоренные в прямом смысле, причем второе – производное от первого. Складывается цена из осмысления сложного комплекса признаков: от искусства мастера до степени сохранности вещи и близка к той, какую сам эксперт готов заплатить наличными, если приобретал бы что-то для собственной коллекции. Антиквары говорят, что соотношение цены на старинные вещи к нашему кошельку сегодня такое же, как при Брежневе. То, что стоило тогда триста целковых, две средних зарплаты, сейчас оценивается в триста долларов, а это примерно те же две средних зарплаты.