Незадолго до приезда премьер-министра Владимира Путина на Ярославский моторный завод в раздевалку кузнечного цеха приходят секьюрити – охранники высокого лица и сообщают вызванному туда же кузнецу Николаю Шустрову, что с ним будет общаться премьер. Дело в том, что молодой работник незадолго до того послал письмо Путину с предложением во время визита на завод зайти в кузницу и полюбопытствовать, как там обстоят дела с условиями труда.
Отступать было уже некуда. Так Николай стал героем выпусков новостей.
Путин весьма недолго «посещал» кузницу. Минут пятнадцать. Ещё бы! Из бесед у проходной завода с другими рабочими стало ясно: кузница – это такое место, куда лучше не попадать надолго. Летом там царит жара египетская – до полусотни градусов. Летит раскалённая окалина. Стоит неимоверный шум – в этом лично убедилась, позвонив в цех. А платят ли за вредность? Отвечают: да, около трёхсот рублей. А высокая ли зарплата? Девятнадцать тысяч вместе с премией. Правда, другие говорят: девятнадцать – это у мастеров и, возможно, у молотобойцев – у них уж совсем тяжёлые условия.
Мои собеседники особо не распространялись обо всём этом. На вопрос, действительно ли в кузнице так тяжело, хмурились, отрывисто бросали несколько слов и спешили уйти. Боязно общаться с журналистом? Наверное, ведь многие работают по контракту на три месяца. Правда, кто-то пытался судиться из-за этого, выиграл какую-то компенсацию, но на предприятие его больше не берут…
Николай Шустров пришёл за небольшим авансом, остановился у проходной пообщаться с товарищами – тут я их и застала. Обычные парни, и он в том числе. Не покажи мне его – сама бы не признала в толпе это улыбающееся лицо. Ничего особенного. Внешность неплакатная. Ростом невысок, одет в простенькую футболку и чёрные спортивные штаны. Руки за спину. А главное, всё время улыбка на лице. Лишь на один момент она спряталась – когда спросила про судимость. Насупился:
– Да что вы все об этом спрашиваете?
Какое, дескать, это имеет отношение к делу? И случилось это по молодости, по дурости. Отсидел пять лет. Потом три года работал на моторном, затем их перевели на контрактную систему. Вероятно, так легче маневрировать рабочей силой: понадобились – взяли, не нужны – до свиданья. По контракту Николай работает всего лишь с начала июня.
– Как семья отреагировала на такой поступок – письмо на сайт премьера?
– У меня нет семьи…
Николай рассказал: в подростковом возрасте осиротел, его воспитывал брат, который был всего на пять лет старше. Но у 29-летнего Николая есть девушка, Валя.
– И как Валя отнеслась к этому?
Смеётся довольный и стучит себя по груди:
– Я для неё герой!
Нужно признать, судя по тому, с каким усердием журналисты разыскивали его координаты, он действительно стал героем. Би-би-си, «Life news», другие средства массовой информации буквально домогались его телефона. Он добродушно беседует с журналистами, но подустал и просит:
– Вы никому больше не давайте мой номер.
Закидываю на авось удочку:
– Все думают, что это подстава была с письмом…
– А в чём же тут подстава?
– Возможно, руководство завода таким образом хотело обратить внимание на плачевное состояние кузницы?
Ухмыляется:
– Они бы тогда мне заплатили. А так, вы не поверите, мы по шесть тысяч получаем. Вот спросите у них!
Кивает на товарищей – те поддакивают.
– Нет, я просто очень захотел написать Путину, в каких условиях мы работаем. И очень удивился, когда в раздевалку кузницы вдруг пришли охранники для предварительной беседы.
– Зачем?
– А вдруг я псих? У меня же судимость была… А тут всё-таки премьер-министр.
Мы разговаривали с парнями о том, как работается в цехе, о вибрации и задымлённости, небольшой доплате за вредность и за сверхурочную работу.
– А что же профсоюз? Почему вы не обращались в профсоюз?
Ребята с обидой вспоминают, как они попросили руководство заменить пресс. Начальство жалобу не удовлетворило, а в профкоме отказ согласовали.
Да, профсоюзные деятели нынче весьма осторожны. Такой парадокс: в России на многих предприятиях председатель профкома – он же заместитель директора! Раньше был треугольник: партком – завком – директор, где в общем-то всё было на равных. Теперь осталась нелепая фигура, которой и название подыскать трудно: выходит какой-то двуугольник…
О парткоме говорить нечего. Лидер ярославских коммунистов Александр Воробьёв на вопрос, есть ли у них партячейка в кузнечном цехе, признаётся: нет, ни одного человека…
Алексей Суворов, руководитель отраслевого профсоюза «Автосельхозмаша», куда входит ЯМЗ, дипломатичен:
– Что ж, это право любого работника высказать своё мнение. Смущает одно: парень всего несколько дней проработал на производстве.
– Алексей Алексеевич, он же до этого три года там проработал. А скажите, пожалуйста, как там условия в кузнице?
– Условия действительно вредные. Но за вредность есть доплата. Кто-то больше, а кто-то меньше получает. И правильно директор завода сказал относительно кузницы: есть над чем поработать!
Начальник кузнечного цеха Владимир Навознов не пожелал поделиться планами касательно изменений в кузнице. Очень строго сообщил, что существует порядок доступа к информации. А в ответ на замечание, что не все их порядку обязаны подчиняться, осерчал:
– Вам бы всё сплетни собирать!
Словом, в случае чего неясно: кто заступится за опального рабочего Николая Шустрова? Из бесед с другими кузнецами очевидно: люди не станут рисковать рабочим местом. А многие просто выказали безразличие как к визиту Путина, так и к поступку Шустрова. О какой рабочей солидарности можно говорить в таком случае?
Кстати, о «Солидарности». Её лидер Леонид Афанасьев, когда-то вознесённый на гребне «народного возмущения», канул в забытьё. Выведенный из этого забытья звонками журналистов, которые пытались раздобыть через него телефон Шустрова, он также признаётся: в кузнице нет членов его организации.
В редакцию часто обращаются с жалобами: кого-то притесняют на работе, где-то невозможные условия труда или мухлюют с зарплатой. Советуешь обратиться в отраслевой профсоюз или областную инспекцию труда, налоговую или Роспотребнадзор. В ответ люди как-то странно смотрят: дескать, попробуй-ка сам сделай это! Всё пройдено, а результата нет… При этом трудовые отношения зачастую замкнуты информационной блокадой под видом соблюдения некой «этики». Даже не верится, что всего лет семь-восемь назад в России ещё было модным слово «гласность».
Вот и остаётся простой и гениальный выход: написать в Москву… Барин приедет – вот только рассудит ли?