Оба соединили под пером то, что прежде в искусстве словесности мыслилось порознь: великий француз – приключения и научную фантастику, никому не известный литератор с Верхней Волги – исторические загадки, расследование с участием криминалиста и литературоведческую полемику.
Кто бы мог подумать тогда, что Борис Сударушкин верным своему выбору останется и в новом столетии. Сегодня ему исполняется шестьдесят лет. Он автор читаемый. Все его книги, а их больше десятка, – о загадочных событиях, исчезнувших сокровищах, нераскрытых преступлениях былых времен, а датированное 2005 годом избранное «Тайны Золотого кольца» вышло под рубрикой «Исторический детектив».
Наш корреспондент съездил в Семибратово в гости к юбиляру – поговорить о загадках, старых, более поздних и совсем новых.
К ОТВЕТУ, ГРАФ!
По числу жгучих тайностей нет равных «Игоревой песне», с нее и начали. Прямо к нам на кухню вызвали «на ковер» самого первооткрывателя «Слова» – сиятельного графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Договорились наш следственный эксперимент вести строго на языке логики и без излишних эмоций.
Для Сударушкина до сих пор загадка из загадок – гибель в московском пожаре 1812 года коллекции графа, где хранилось «Слово» – его единственный найденный в Ярославле древний список.
– Такую коллекцию – и не спасти, как же так, Алексей Иванович? – вопрос сняли мы с языка реального героя повести Сударушкина «Исчезнувшее свидетельство» археографа Калайдовича.
– Не имел возможности, ибо в Москве меня тогда не было, – ответил за графа Борис Михайлович.
Чем, кстати, он был занят? А ополчение собирал, что нетрудно установить по документальным источникам. Вот и первое для графа смягчающее обстоятельство. Как истинный и потому несколько самоуверенный патриот, Алексей Иванович до самого последнего момента не верил, что Наполеон войдет в Москву, а потому и не побеспокоился о коллекции заранее. Может, и спохватился, но было уже поздно.
О том, что бесценный манускрипт сгорел, известно откуда? Со слов самого Мусина-Пушкина. Кто-то видел, что список сгорел? Не нашлось такого человека, а значит, нет и доказательств, что погиб в огне. Пожар в Москве бушевал не одну неделю, доблестные французские воины превратились в обыкновенных мародеров, Наполеон пытался против этого что-то предпринять – не добился ничего. Наверняка побывали незваные гости и в богатом доме графа на Разгуляе, где сейчас МИСИ на Спартаковской.
Почему просто-напросто не предположить, что собрание российских древностей заинтересовало какого-то образованного француза? Список в офицерском сундуке или солдатском ранце прибыл во Францию и до сих пор лежит на чердаке среди рухляди и старых бумаг. Тому, что манускрипт не погиб в горящей Москве, есть и конкретные свидетельства. Писатель напоминает об известном высказывании внучки графа – Мещерской: список не мог сгореть, потому что в это время находился у Карамзина. Почему же рукопись в таком случае не объявилась позже? Борис Михайлович философствовать на эту тему не любит: да, может, просто затерялась и ждет своего следующего открывателя?
Не потеряны шансы найти и еще более древний список «Слова» – так думает и Сударушкин. Где искать? В легендарной библиотеке Ивана Грозного, тоже бесследно исчезнувшей. Юбиляр дает такую информацию к размышлению. Когда Москву захватил хан Девлет-Гирей, царь вместе со своим двором некоторое время спасался в ярославском Спасском монастыре.
Была с ним и казна, куда вместе с деньгами, драгоценностями упаковали грамоты, иконы, книги. Что-то Грозный имел под рукой, что-то прятал в тайниках. Борис Михайлович слышал о каком-то подземном ходе, который будто бы ведет из монастыря к другому берегу Которосли.
– Слухи давние и упорные, – писатель ставит точку в нашем блицрозыске.
– Это не слухи, – настал черед и нам сказать свое слово в «следственном эксперименте». – Когда работал в музее-заповеднике, мы у прикрытого фанерой и досками лаза сено косили. Три ступеньки вниз, а дальше стоп – завалено. Хотите, как-нибудь покажу?
Глаза юбиляра заискрились мальчишеским азартом:
– Как не сходить, спасибо за предложение.
ПОСМЕРТНАЯ СЛАВА ФАННИ
В том же духе, накоротке и без беллетристики, провели мы с Борисом Михайловичем кухонное дознание с участием тех персонажей русской истории, о каждом из которых можно сказать и сегодня: находятся в розыске.
«Жизнь показывает, что история не терпит вопросов, оставшихся без ответа», – так заканчивал Сударушкин свой давний очерк «Фанни Каплан: я стреляла в Ленина», выпущенный отдельной книгой полтора десятка лет назад. Одним из первых писатель из Семибратова всерьез задался вопросом: кто же стоял за спиной террористки, ставшей в свой час жертвой террора? Официальная версия с расстрелом Фанни Каплан комендантом Московского Кремля Мальковым как нельзя лучше вписывалась в программу объявленного Яковом Свердловым «красного террора».
Все было бы гладко, если бы не народная молва о том, что Каплан расстреляна не была, а много позже умерла в неволе. О тюремной жизни террористки после расстрела довелось в юности слышать и Сударушкину. Жил на квартире у пожилой женщины, много лет проработавшей надзирательницей в ярославских «Коровниках». С тех пор с особым вниманием относится к слухам о «чудесном исцелении» Фанни. Что за ними кроется? Нормальная потребность людей верить в добро? Или слухи распространялись специально, чтобы возвысить гуманность Ленина: она стреляла, а он-то простил?
Гораздо серьезнее кажется нашему собеседнику третья версия: нет дыма без огня. Фанни Каплан не расстреляли, поскольку убедились, что она – подставное лицо в большой политической игре и невиновна. Но репутация у нее уже была такая, что отпустить ее на свободу не рискнули – отправили туда, где раки зимуют, под чужой фамилией.
– В любом случае, – подводит наш полемист итог краткому экскурсу в кремлевские тайны, – мне кажется важнее найти ответ на вопрос не о том, кто в Ленина стрелял, а кто заказал убийство.
Сам он все больше склоняется к мысли, что без верного ленинского соратника Свердлова тут не обошлось.
С НАЗВАНЬЕМ КРАТКИМ «РУСЬ»
Отвечая на несерьезный вопрос о самой жгучей для него загадке начала нового тысячелетия, юбиляр попробовал отшутиться: она, дескать, в том, почему никого не волнует закрытие четыре года назад журнала с названьем кратким «Русь», где «от и до» все десять лет Борис Михайлович пахал замом главного редактора.
Новинку напутствовал из Штатов Александр Солженицын: «Название журнала и место его издания ко многому обязывают». Предлагал: «А не включить ли в темы современные болезни и нужды? Это ведь тоже Русь». Учрежденный писателями четырех областей средней полосы России журнал выписывали библиотеки по всей стране, государственная Историческая, Эрмитажа, конгресса США. «Такому журналу надо помогать», – обнадежил, приехав в Ростов, патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
На третьем году наступившего тысячелетия областная администрация по неясным для Сударушкина причинам прекратила финансирование издания. Писатели-учредители сразу ретировались, новые арендаторы последнего помещения редакции безжалостно выбросили во двор и сожгли деловой архив. Чтобы расплатиться с долгами по зарплате, пришлось продать гараж и редакционное авто. Полностью рассчитаться с государством не удалось по сей день. Экс-зам показал очередное требование налоговой службы – погасить долг в 117 тысяч целковых.
Журнал, оказывается, закрыт вовсе и не был, только «временно приостановлен до возобновления финансирования». В силе остается свидетельство о его регистрации (от 5 мая 2000 года); есть и печать, и даже готовый к работе в любое время коллектив ООО в составе трех человек – и. о. главного редактора Б. М. Сударушкина, корректора и бухгалтера. В кабинете хозяина семибратовской квартиры видели мы две полки с папками неопубликованных рукописей.
– Чтобы возобновить журнал, – говорит юбиляр, – всего-то и надо, что долги по налогам заплатить.
МИШИНА КОМНАТА
В год, когда вышел последний номер «Руси», по роковому стечению обстоятельств семью Сударушкиных захлестнуло горе. Сахарный диабет скосил единственного сына Бориса Михайловича и Натальи Евгеньевны. По оригинальной методике Михаил преподавал в школе родиноведение, выпустил несколько книг о полной тайн древнейшей истории Ростовской земли. Задумал школьный музей в Семибратове, но открыть его не успел. Отец дал зарок – начатое сыном довести до конца. Нашел деньги, доделал экспозицию, принял отсутствующую в штатном расписании школы должность музейного гида.
Чем Сударушкин-старший душу спасает? На эту тему предпочел он никаких самоободряющих речей не произносить. Просто открыл дверь комнаты, которая так и остается «Мишиной». Там все на своих местах, как было у него. Компьютер, многотомный словарь Граната, музыкальный центр, штук двести кассет. Музыку Миша любил современную, но не импортную. Ему важно было не только слышать мелодию, но и понимать текст.
– Конечно, для меня сын больше здесь, чем там, – Борис Михайлович кивает куда-то за окно, в сторону берез, высеребренных изморозью.
Показал сигнальный экземпляр новой книги. Вместе со спонсорами, отыскавшимися в Твери, спешили к дню рождения и вроде успевают. «Потаенное и сокровенное» – исторические детективы, материалы к размышлению. Последний раздел «Талантливый был парень» и весь сборник автор посвящает светлой памяти сына.
Юлиан НАДЕЖДИН