Путешествие с настройщиком

Это вам не лампоЧку ввернуть Недавно назначенная городским управлением культуры комиссия во главе с настройщиком ДШИ имени Л. В. Собинова Александром Кочетовым проехала по школам искусств, взяла на учет самые ценные и уникальные клавишные инструменты – те, что годились бы для сольной игры в концертах. Таковые нашлись в каждой школе – немецкие «Блютнеры», чешские «Петровы», «Красные Октябри» с их, между прочим, вполне здоровой наследственностью – от национализированных после революции фабрик Беккера, Мюльбаха, Шредера. Проверка установила: в рабочем состоянии среди них пребывает не больше половины. «Этажом» выше – в училищах – дела обстоят ничуть не лучше. Давно покрыл четвертьвековой ресурс морального износа инструментарий училища культуры, столь же хронически аварийный, как и сами его стены. При царе Горохе покупались клавишные для театрального института. И там трещат деки, сбиты молоточки, рассохлись корпуса. Все призывы к милосердию штатного настройщика института Михаила Степанова студенты пропускают мимо ушей. О здоровье знаменитого «Стэнвея» областной филармонии, в свое время переданного в Ярославль из Белого зала Московской консерватории, маэстро Мурад Аннамамедов сокрушенно отозвался без лишних слов: «Оно удручающее». Обвала не остановить, пока ремонт музыкальных инструментов в казне причислен к расходам «прочим» и «текущим». Да и на них-то, к примеру, в прошлом году денег у города не нашлось. 400 тыс. рублей, прописанные в муниципальном бюджете, так и остались пустыми обещаниями. Один из двух настройщиков Собиновского училища – специалист с консерваторским дипломом Николай Лешан сравнил свои штатные обязанности с заботами... дежурного электрика. По долгу службы поддерживает полусотню подопечных инструментов в игровом состоянии. На одном из них – есть такая легенда – в гостях у крахмалопаточных фабрикантов Понизовкиных музицировал сам Рахманинов. А если требуется инструменту ремонт, что тогда? Настройщик на его ставку в полторы тысячи рублей может, по словам Лешана, разве что доходчиво рассказать, что надо делать. То есть по всей форме составить дефектную ведомость для вызова бригады с фирмы. Правда, последний раз такую бригаду вызывали в училище в 1995 году. Конечно, настройщик способен поднапрячься и собственными руками изготовить взамен отслужившего, допустим, новый капсюль. – Но кто мне этот новый капсюль оплатит? – таким риторическим вопросом подводит наш гид итог обсуждения сей тупиковой проблемы. При таких аховых обстоятельствах кормить семью штатный настройщик учебного заведения культуры вынужден частной практикой – по нынешней типовой таксе пятьсот рублей за настройку без ремонта. Именное клеймо Не приведи господь бросить камень в огород этого почтенного ремесла, требующего кроме безошибочного чувства музыкального строя сноровки и золотых рук тульского Левши при осмотрительном оптимизме врача «скорой помощи». Да и музыканты сами знают, как боятся сверхчуткие механика и резонансные деки клавишных жары, сырости и сквозняков. А еще дальних переездов или бесцеремонного обращения. Они, как люди, устают, изнашиваются от трудов праведных. У них случаются травмы, шоки, кризы. Или «скачет» давление – ведь суммарное усилие струн рояля до 20 тонн! Участь домашних пианино и роялей бывает порой не менее драматична, чем судьбы их владельцев. Ярославским настройщикам доводилось видеть «Красные Октябри», попавшие под струю кипятка, обгоревшие в пожаре, высланные в перемороженные сараи. В самых сложных случаях мастера, как опытные врачи, предпочитают сплеча не рубить. Только после консилиума с коллегами решаются они на «хирургическое вмешательство»: предлагают реконструкцию инструмента, когда его полностью разбирают, чтобы собрать с нуля. Настройка и ремонт гослицензии не требуют. Наша межрегиональная школа редких профессий «музыкантов» сократила еще в середине 90-х годов ввиду отсутствия платежеспособного спроса на их услуги. Он и сейчас, что называется, «отложенный» до непонятно каких лучших времен, хотя ярославские расценки втрое ниже московских. Все же и на те, пусть и небогатые, зато вольные хлеба охотники подзаработать в обход налогов продолжают прибывать. Хотя никаких гарантий качества работы эти безвестные, чаще всего и безымянные, умельцы не дают. Искусство настройщиков милостью Божией – именное, с гарантией, на полном доверии клиентуры. Не они ее выбирают – выбирают их. Местные асы настройки покойные Иван Романовский, Виктор Палисадов и в советские времена своей фирменной маркой и честью ремесла дорожили как зеницей ока. УЧеник Палисадова Владимир Овечкин (на снимке), главный специалист «Камертона», единственной в городе мастерской по настройке и ремонту клавишных, говорит о роялях: «Они живые». Это он, Овечкин, со товарищи полтора десятилетия назад первым ушел из бытовки в кооператив. Взял в аренду полуподвал в жилом доме – рискнул. Выдюжил на чистом энтузиазме, изведав все прелести инфляции и стихийного рынка. Что называется, на собственном горбу выстрадал доверие самой требовательной клиентуры – таких видавших виды профессионалов, как Светлана и Алла Крымские, Яков Казьянский, Юрий Тихомиров, Сергей Коппель. Профи, само собой, своих звонкоголосых кормильцев холят и лелеют, чуть что – зовут настройщика. Стараниями педагогов школ искусств держат в порядке домашние пианино и родители учеников. Музыке детей учат примерно в каждой десятой ярославской семье. Все остальные инструменты – сплошная беспризорщина. Стабильный рубль позволяет вернуться к полузабытой практике заключения годовых договоров с учреждениями культуры. На это особенно охотно идут сельские округа. В Ярославле же «Камертон» по-прежнему вроде музыкальной «скорой помощи». Обслуживают страждущих по заявкам и вызовам. Первым номером в рабочем графике дня на сей раз записан у Овечкина Александр Плохов. Тоже клиент не из простых – доцент педуниверситета, кандидат искусствоведения, профессиональный пианист, воспитанник знаменитой казанской фортепьянной школы. Дайте в руки мне гармонь Покуда готовится выезд, заглянем через стенку в комнатуху к Вадиму Дмитриевичу Смирнову, гармонному мастеру. – В школах все добито, а заказов нет, – обрисовывает он свое нынешнее место под солнцем. Ошибается тот, кто считает, что ремонт рояля, где 10 тысяч деталей (а операций по прейскуранту 180), сложнее, чем возвращение к жизни обезголосившего баяна, где деталей намного меньше. Какими тонкостями занят Вадим Дмитриевич, понять можно хотя бы по его жаргону. Показывает полоску клапана из чистой лайки. – Я ее харахорю, – объясняет, – а то она немного поухлопалась. «Поухлопалась» – значит, ворс потеряла, стала неэластичной, не прилегает плотно к планке-резонатору. Звук поэтому, как в очередной раз красочно выразился мастер, «всхрапывает». Голоса он «прокляпывает» – от слова «клепать» – подгоняет под прорези рамки. Делать голоса приходится ему исключительно собственными руками из подручных материалов. Никаких запчастей, кроме жестяных уголков на мехи, в магазинах теперь не найдешь. Даже ремня на плечо, а баянисты знают, что без него и сидя-то не сыграешь. Почем сегодня гармонь-золотые планки, от цены которой в типовых процентах (10, 30 и 60) исчисляется стоимость ремонта? Баяны концертные заказные – пожалуйста, от 43 до 93 тысяч рублей. Серийные тулки, шуйки, вологжанки, как выразился Смирнов, «для бедного крестьянина» не дешевле десяти тысяч. Где «бедный крестьянин» возьмет эти деньги, мой собеседник тоже не ведает. Горестно вздыхает: за весь прошлый год из музыкальных школ не привезли в мастерскую ни единого баяна. Без дела Смирнов все равно не сидит. На наших глазах из остатков импортного аккордеона сотворяет русскую гармошку. Звонкоголосый «итальянец» долго пылился по чуланам в семье двоюродного брата. Корпус сильно подгулял, а самое ценное сохранилось – голоса. И не какой-нибудь алюминиевый ширпотреб, а настоящие цинковые. Мастер кивает на прощание куда-то в сторону полок с запчастями: – Вставлю в корпус от старой шуйской гармошки итальянскую душу. Но как будет звучать, предсказать не берется. Гармошка, мол, любит, чтобы душенька была у нее не привозная, а своя кровная. «Старый рояль всегда в испуге...» Музыкальная неотложка – серая «девятка» Овечкина тормозит у подъезда Александра Васильевича Плохова. У него редкий рояль фирмы «Карл Дёрр» конца позапрошлого столетия с венской механикой. «Австриец» нуждается в точной диагностике, этим сходу и занялся Овечкин вместе с коллегой Александром Малышевым. Приходится им ухо держать востро, как с любым старым роялем. Неожиданности тут могут подстерегать мастера в любую минуту. В XIX веке фирмы соперничали не броской рекламой, а техническими новшествами. Тем временем хозяин с удовольствием рассказывает биографию своего любимца. Отец, армейский юрист, купил рояль сразу после войны в румынском порту Констанца. Ничего больше не привез с фронта в подарок семье – только «музыку». Выбирать покупку в комиссионке помогала пожилая русская дама-эмигрантка, как оказалось, воспитанница Московской консерватории по классу Чайковского. Присоветовала два варианта – пианино и рояль. Сделала предположение, что советский офицер предпочтет пианино, более удобное для перевозки. И явно поспешила. Покупатель, к ее удивлению, остановился как раз на рояле: будущих детей, сказал, собирается учить играть. Вовсе не шутил, как позже выяснилось. Сын Александр стал пианистом. После Собиновского училища закончил Казанскую консерваторию по классу Иды Азгатовны, старшей сестры классика современной музыки Софьи Губайдулиной. Четверть века прожил Плохов-младший в Барнауле, преподавал в Алтайском институте культуры. Недавно вернулся в родные края и уже кандидатскую в Москве успел защитить. – Надежный инструмент, хорошо держит строй, – хвалит рояль Александр Васильевич. – На века делали, – подтверждает настройщик. – Рояль хороший. Пока не сломается. То же самое можно сказать, увы, о любом ярославском старом рояле. Запчасти для них приходится днем с огнем искать в столицах. Впрочем, Москва, видимо, хотела бы избавить провинцию от части этих забот. Хозяин австрийского уникума рассказал, что в столице растет спрос на антикварные рояли. Коммивояжеры двинули в провинцию – скупают, и в Ярославле тоже, музыкальный антиквариат, реставрируют, чтобы продать заказчикам. Один из самых знаменитых ярославских роялей, уже упомянутый филармонический «Стэнвей», полученный некогда при посредничестве Эмиля Гилельса, недавно ремонтировали. Но как? С рывка, без консилиума. Как говорит Аннамамедов, играть на нем отказываются девять из десяти пианистов-гастролеров. Письма с протестами губернатору Лисицыну писали народный артист России Владимир Селивохин, профессор Елена Рихтер. Точка зрения главного дирижера губернаторского симфонического оркестра: многострадальный «Стэнвей» необходимо ремонтировать силами специалистов Московского представительства этой фирмы. Два других рояля филармонии, сильно сдавшие «Блютнер» и «Фёрстер» еще неплохо могут послужить, например, Собиновскому училищу. Но взамен им, как сказал Аннамамедов, «кровно нужен» новый концертный рояль. Кто его будет хранить? Об этом оркестр заботиться уже начал. Посылал на стажировку при международном Союзе музыкальных деятелей пианиста, воспитанника Ашхабадской консерватории Дмитрия Мирзакулова. Ему маэстро Аннамамедов, чувствуется, доверяет больше других. Как-то попросил заняться своим домашним пианино чешской фирмы «Легница». Принимая работу, сразу понял, что не ошибся.