Из расспросов удалось узнать от перса следующие не лишённые интереса подробности. Он сын богатого табачного фабриканта М. в одном из приморских городов в Дагестане. Ему 21 год. Причины, побудившие его переменить религию своих отцов на христианский крест, оказались просто романтического характера. Находясь нынешней весной на курорте в Пятигорске, он познакомился там с одной «барышня» и воспылал к ней страстью. Девушка, отвечая ему взаимностью, пожелала, чтобы он крестился: иначе ведь они не могут повенчаться. Влюблённый юноша был готов на всё, даже на это, поборов в себе страх перед угрозами отца, родных, перед насмешками знакомых – непременными последствиями поступка.
И вот он едет с девушкой в Москву. Но здесь ему не удалось креститься. Почему? На это перс отвечает не совсем охотно. Даёт только понять, что ему «стидна» – много там знакомых. Между тем девушка была вынуждена уехать домой в Р. и оставить своего друга. Для юноши начинается полоса скитаний. Поистратив все деньги, что были, но во что бы ни стало желая «креститься», он продаёт за полцены свой дорогой пояс и на эти деньги едет в Ярославль. И вот пять дней, переходя из дома в дом, он ищет священника. Наконец, добрёл.
Но и тут испытания не кончились. Священник отец П., конечно, объяснил персу, что для того, чтобы креститься, нужно, во-первых, самоцельное желание переменить религию. Во-вторых, по крайней мере месяц времени на подготовление к переходу: изучение догматов, испрошение епархиального архиерея, консистории и т. д. Сообщение это не особенно утешило молодого человека, тем более, что в кошельке у него, как он объяснил, осталось после продажи пояса лишь 3 рубля. Всё же, видя перед собой одну лишь цель – любовь своей возлюбленной, он согласился принять какие угодно условия и забыл обо всём остальном.
Чем кончится скитание злополучного персиянина, гадать сейчас трудно.
* * *
РОСТОВ. Идёт окружной суд. Крестьянская девица Синицына, 30 лет, обвиняется в том, что, волнуемая стыдом и страхом, скрыла трупик своего только что родившегося ребёнка. «Стыд и срам» не покидал её и на суде. Увядшее девичье лицо, морщинистое, со слезами житейских невзгод, производит жалкое впечатление. Тихо, волнуясь, рассказывает, как случился с ней этот грех.
– Я этого ничего не знала. Думала, что так пройдёт. Стыдно от односельчан было. А потом как-то пошла в сарай за кормом. Со мной там это и попритчилось.*
– Что «это»?
– А ребёночек-то! Он у меня и упал. И я упала, дальше ничего не помню. Только очнулась, он уже был мёртвым. Я его и схоронила в снопы. Потом, когда односельчане догадались, – созналась. Всё, Ваше Благородие! Нельзя ли до зимы отложить? Сейчас некогда, работы в поле.
Обвиняемую присудили к трём неделям ареста.
* * *
ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ. Херсонский губернатор Ф. А. Бантыш, прибыв в Тирасполь, направился из собора в дворянский дом. Здесь, увидя приближающегося губернатора, еврейка Б. Владимирская бросилась на колени, умоляя принять от неё прошение. Губернатор, заметив это, остановился, и, принимая прошение, выслушал несвязный рассказ еврейки, поведавшей сквозь слёзы историю о том, как сын её подвергся со стороны нескольких полицейских чинов бесчеловечному избиению.
Восемнадцатилетний сын просительницы служил приказчиком и был заподозрен в краже. Приведённый в полицию, он сразу же был ошеломлён несколькими пощёчинами, нанесёнными околоточным, требовавшим сознаться в краже. Когда сознания в преступлении тем не менее не последовало, надзиратель крикнул городовым: «Заприте этого жида в камере и хорошенько всыпьте ему там!» Приказание надзирателя было немедленно исполнено. Четыре-пять здоровенных молодцов били его чем и куда попало, били кулаками, сапогами, ножнами от шашек и т. п. Но когда всё это оказалось недостаточным, юношу подняли несколько раз вверх и плашмя бросили на пол. Несчастный впал в бессознательное состояние, и тогда сердобольные городовые обливали его водой, приводя в чувство, и снова возобновляли эту дикую экзекуцию. Когда молодцы вдоволь натешились, юношу волей-неволей пришлось сейчас же отправить в больницу.
Ознакомившись с содержанием прошения, губернатор сейчас же отправился в больницу, где находился Владимирский, и просил последнего рассказать детально, как и кто его бил. Повторив, в общем, всё изложенное в прошении, Владимирский на вопрос губернатора, почему он до сих пор никому не жаловался, пояснил, что надзиратель грозил ему тюрьмой, смертью и т. п. и что когда в городе, и, в частности, в больнице начали готовиться к приезду губернатора, его, Владимирского, неоднократно убеждали иметь в виду, что если губернатор посетит больницу и обратит на него своё внимание, он, Владимирский, должен пояснить, что следы побоев на лице и теле являются результатами падения с повозки.
Губернатор велел в этот же день произвести официальное дознание. Такое отношение губернатора вызвало большую сенсацию в городе, особенно в полицейско-административных кругах.
Руслан СМИРНОВ