О чём «Северный край» писал 110 лет назад

Происходят иной раз среди крестьян прекурьёзные сцены, вроде следующих. В избу входит сильно пьяный сын. Находящийся тут же отец журит его, но получает от сына такой ответ:
– Ладно, батько, недолго уж тебе ругаться-то. Ещё месяц – и шабаш!
– Чего шабаш? Убежишь что ли куда?
– Не убегу, а умрём все.
– Как умрём? Что ты врёшь, пёсий сын?
– Не вру, а правду говорю. Не слыхал разве про планиду-то?
– Какую планиду?
– Да планиду, что кометой зовётся. Вот она налетит в ноябре на Землю, стукнет её, Земля-то и полетит в ад, да и мы с ней тоже. Эх, да что уж толковать, батько. Последнее время живём, так уж хоть попьём, – добавляет сын, уходя.
Отец, поражённый ужасным известием, идёт к соседу посоветоваться, но узнаёт, что и там слышали и про планиду, и про светопреставление, и в глубокой задумчивости поникает головой.
* * *
СЕЛО ВЛАДЫЧНОЕ Пошехонского уезда. Вот уже месяц, как уехал из нашего села служивший на Владычинском врачебном пункте врач М., и пункт на неопределённое время остался без врача под наблюдением лишь одного фельдшера Галкова, служащего здесь первый год.
Вообще не везёт почему-то на здешнем пунк­те врачам и фельдшерам. Так, со смерти восемь лет тому назад врача Быльева, заразившегося тифом при исполнении им служебных обязанностей у постели больного и пользовавшегося широкой известностью в нашей местности, здесь служило 4 врача и 13 – 14 фельдшеров.
Такое кратковременное служение фельдшеров на Владычинском пункте вызывается слишком неудобной квартирой, находящейся вне села, и частыми стычками фельдшера с рабочими хозяйки помещения, находящимися в одном флигеле с фельдшером (одну половину его занимает фельдшер, другую – рабочие госпожи Т.).
* * *
СЕЛО СПАС-НУРМА Грязовецкого уезда. Названное село – центр большого прихода, мужское население которого наполовину живёт в Петербурге и в других городах по ресторанам, гостиницам, трактирам и т. п. заведениям.
Нередко бывает, что из столицы придут молодые люди в свои деревни, женятся, установят кой-как деревенское хозяйство и, оставив его на попечение престарелых родителей и молодой жены, отправляются опять зашибать деньгу.
Народ, живущий вне дома, цивилизуется совершенно по внешности «на благородный манер», да, пожалуй, и по развитию во многом расходится со стариками. Разногласия всё чаще происходят на почве народной медицины, где молодое поколение значительно опередило стариков, хотя оказать им противодействие оно не смеет.
Недавно один молодой крестьянин деревни Сидоровской, Волков, рассказывал в присут­ствии пишущего эти строки о смерти своей жены Анны, молодой женщины 27 лет, умершей в конце июля.
Заболела женщина – позвали фельдшера, и болезнь после лечения прошла. Вскоре Волкова опять заболела, но уже гораздо серьёзнее. На этот раз за фельдшером не посылали, а, решив на семейном совете, что дочь «испорчена» родными мужа, отец и мать её начали применять средства от «порчи».
Поили всяческими водами, между прочим, водой, спущенной с чугунного или железного наконечника песта, т. е. толстой палки, при помощи которой домашним образом приготовляют крупу (на снимке).
Это всё терпимо: больная морщилась, но пила. Не ограничиваясь этим, решили надеть на больную хомут для изгнания болезни, и, несмотря на просьбы недвижимо лежавшей больной женщины, несмотря на её крики, всё-таки деревенские лекари продели её сквозь хомут, а немного времени спустя больная умерла.
– Как я просил не надевать этого хомута! Нет, не послушали, – закончил молодой вдовец свой рассказ о смерти жены.