Белые каски

что русский язык ему родной, а свободные обороты свидетельствовали о широком кругозоре и наблюдательности.

Так и оказалось. Он окончил сельхозинститут, какое-то время работал по специальности. Но выбор профессии был случайным, и это в конце концов сказалось - из села ушел, а в городе не пристал. Конечно, работал, но где придется. Давно уже женат, имеет ребенка. Но к зрелому своему возрасту оказался без постоянного места, без трудового стажа, да к тому же с экзотическим восточным именем Анвар, вызывавшим недоверие как к "лицу кавказской национальности".

На этот раз судьба свела его с одной из строительных организаций. Сначала он получил крутой отказ: азербайджанцев и молдаван на работу почему-то не принимали. Видно, хозяев фирмы эти нации чем-то обидели. При следующей попытке Анвар назвался месхетинцем. Вопросов не было. К его большому удивлению, процедура оформления заняла всего несколько секунд, потребовалась только ксерокопия паспорта. Новые хозяева не спросили даже медицинской справки. Не было и за-ключения письменного трудового соглашения. На словах дали разъяснения о тарифах. Фирма вела бетонные работы, объем был внушительным.

Поскольку у Анвара не было никакого разряда, его взяли разнорабочим. Но расценки все равно были подходящими: за дневную смену обещали по 20 рублей в час, вечером - по 50, а в воскресенье - двойная оплата. Все это выглядело заманчиво.

Однако, начав работать, новичок тут же ощутил всю тяжесть своих обязанностей в прямом и переносном смысле. Работа с бетоном легкой не бывает: грязь, влага, физические перегрузки. Кроме того прораб только Анвара - только его, а не своих земляков - заставлял выполнять разные обидные поручения, не переставая при этом хамить. И если, к примеру, надо было подать какой-то инструмент, лежавший в двух шагах от "своего" рабочего, прораб с руганью приказывал поднести его находящемуся на другом краю стройки Анвару.

Такое же пренебрежительное отношение к себе испытывали и другие наемники, прибывшие практически со всего СНГ. Выполняя один и тот же вид работы, "свои" ежемесячно получали по 600 - 700 долларов, остальные - 6000 - 6500 рублей. К тому же не смели в рабочее время присесть на минутный перекур, не смели отказаться от сверхурочных заданий, учет которым, похоже, никто не вел.

Техника безопасности практически не соблюдалась, никаких инструктажей не проводилось. За три недели работы Анвара на стройке случилось два несчастных случая - дело замяли. Бытовки не выдерживали никакой критики: грязь, одежда висит на гвоздях, нет ни скамеек, ни ящиков для обуви. В туалет заходить страшно - он давно не убирался, и это летом! Кормили, впрочем, работяг бесплатно, в своей же столовой.

Время от времени на стройку приезжали начальники, надевали белые каски и с важным видом расхаживали по цеху. Их интересовали только объемы и качество работ, на людей они внимания не обращали.

Анвар решил уволиться. Его заявление приняли равнодушно, но когда зашла речь о выплате причитающихся денег, никто из начальников не захотел с ним разговаривать. Сначала сказали, что некогда, потом предложили прийти через час, через полтора, через пятнадцать минут. Прораб накричал на подчиненного и отправил к кассиру, тот набросился на Анвара чуть не с кулаками. Оскорбленный Анвар вернулся к господину начальнику, тот снова наорал на него, приказав охраннику выгнать упорного просителя из офиса и более не впускать.

Анвар стоял на улице и ждал. Ждать пришлось с 8-30 утра до 20-20. Господин начальник громогласно дал указание срезать за что-то три рабочих дня. Анвар попробовал было узнать причину и услышал: "Мне так хочется!" Наконец расчеты сделали, но после всех мытарств Анвар недосчитался 1300 рублей. Возможно, табельщик забыл внести в наряды его сверхурочную работу. А скорее всего, считает он, причиной был "трудный" день - российская сборная накануне проиграла на мировом чемпионате японцам.

Анвар беспокоился уже не о себе, а хотел предупредить других. Это был, конечно, поступок, требующий смелости. Договорились, что свою историю он изложит письменно и придет через несколько дней. Он пришел назавтра, принес четыре исписанные страницы. Но был задумчив и хмур. Сказал, что посоветовался с женой, она категорически против вмешательства в дела фирмы: надо думать о семье, о ребенке, о личной безопасности.

- Но если бы я не принес это письмо, вы посчитали бы меня трусом, - твердо сказал он.

Я понимаю. Изменила его имя, не называю фирму. Но обратилась за консультацией в некоторые организации: каких "правил безопасности" должен придерживаться наемник, вступая в отношения с такой фирмой, кто и как призван защищать права бедолаг.

В службе, регистрирующей подобные структуры, сообщили, что ее дело - выдать разрешение на существование фирмы, проверив правильность представленных документов. Остальное чиновников не касается. Сотрудник другой службы, призванной вставать на защиту прав рабочего человека, испугался. Сослался на всякие дела, на приближающийся отпуск. Но главное было не в этом: опасно иметь дело с подобными фирмами, создают их крутые люди, тех, кто встает на пути, могут вычислить. И тогда информатору будет плохо.

Затем мы говорили на эту тему со знакомым юристом.

Он сказал, что, к сожалению, в Трудовом кодексе про честь и достоинство обиженного работника не говорится. Устные оскорбления, неприязнь между работником и работодателем, унижение, не подтвержденные на бумаге или свидетелями, не зафиксированные на пленке, недоказуемы. Да и сами работники, а чаще всего это нелегалы, жаловаться не идут, оскорбления переносят молча. Знают, что прав у них никаких нет - ни договора, ни заявления от них не требовалось. Зато и ни стажа, ни оплаты больничного листа, ни страховки от несчастного случая нет. Нелегалы и тем довольны, что деньги идут, что миграционные органы свой нос не суют, всякие фискальные службы смотрят на боссов в белых касках сквозь пальцы.